Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - стр. 28
– Я пришла осмотреть заказчицу, – сказала Амат. – Вилсин-тя пожелал удостовериться, что она в добром здравии. Если у нее случится выкидыш во время переговоров, мы все будем глупо выглядеть.
– Заказчицу? Да-да, конечно, – отозвался круглолицый.
Что-то в его тоне насторожило Амат. Видимо, она ошиблась. Тем не менее мужчина склонился в знак покорности и указал ей вглубь комнаты. За коротким коридором обнаружилась дверь, ведущая на деревянное крыльцо. Свет, просачиваясь сквозь полог листвы, стал зеленоватым и неярким. Вокруг стрекотали кузнечики, трещали птицы, а на крыльце, опершись на полусгнившие перила, стояла молодая женщина. Она была вряд ли старше Лиат и отличалась молочной белизной кожи, свойственной островитянам. Золотистые локоны спадали на спину, простые холщовые штаны не скрывали выпирающего живота. Половину, а то и три четверти срока она уже отходила. Услышав голоса, женщина с улыбкой обернулась. Ее глаза были голубыми, словно небо, губы – пухлыми. «Восточные острова – вот откуда она родом, – определила Амат. – Уман, а может быть, Ниппу».
– Прошу прощения, Кяан-тя, – вмешался лунолицый. – Долг зовет меня отбыть в другое место. Если потребуется, Мияма вам поможет.
Амат изобразила позу признательности, уместную при прощании с нижестоящими. Тот ответил сообразно, но со странной полунасмешкой в повороте кистей. Амат отметила, какие у него мощные руки и плечи. Она отвернулась, выжидая, пока стихнут за спиной шаги. «Верно, круглолицый направился прямиком в Сарайкет, к Вилсину», – подумала Амат. Ей не удалось избежать подозрения, но к тому времени, когда Марчат все узнает, будет уже поздно что-либо от нее скрывать. Значит, уловка удалась.
– Меня зовут Амат Кяан, – поздоровалась она. – Я пришла проверить твое самочувствие. Марчат человек неглупый, но едва ли разбирается в женских делах.
Девушка склонила голову, словно прислушиваясь к незнакомой песне. Амат почувствовала, как ее улыбка блекнет.
– Ты ведь понимаешь по-хайятски?
Девушка хихикнула и что-то ответила ей. Говорила она торопливо, отчего слова разбирались с трудом; в речи, текучей и гладкой, угадывался язык Восточных островов. Амат откашлялась и попробовала еще раз, только на ниппуанском.
– Меня зовут Амат Кяан, – медленно произнесла она.
– А я Мадж, – ответила островитянка, подражая дикции Амат и даже немного утрируя, словно разговаривала с ребенком.
– Ты приехала издалека. Надеюсь, дорога не слишком тебя утомила?
– Сначала было тяжело, – ответила Мадж. – Зато последние три дня уже не тошнит.
Ее рука скользнула по животу. Там, на коже, уже проявились темноватые штрихи растяжек. Вдобавок Мадж была очень худой. Если бы ей пришлось доносить, она выглядела бы яйцом на ножках. Хотя, конечно, этому не бывать. Амат смотрела, как бледные пальцы рассеянно поглаживают округлость, в недрах которой растет дитя, и ощущала глубокое смятение. Перед ней стояла не высокородная особа, чья девственность должна была остаться вне подозрений, и не дитя богатых покоев, чересчур болезненное для изгоняющих кровяных чаев. Мадж не походила ни на один из сотни примеров, которые Амат всю ночь перебирала в голове.
Она оперлась на перила, чтобы перенести вес с больной ноги, отставила трость и сложила руки.
– Марчат мне так мало о тебе рассказал, – произнесла Амат, с трудом вспоминая слова. – Что тебя привело в Сарайкет?