Супружеская неверность - стр. 11
Давид тихо самоликвидируется из кухни, а Богдан, кивнув ему, опирается двумя руками на столешницу. Вздыхает. Ему тяжело.
— Я не просил ее звонить, — проговаривает медленно, почти по слогам. — Я собирался закончить дела и приехать сам.
— Не просил? Однако она набрала. Выходит, не слушается тебя твоя кобылка? — встречаюсь с черными глазами мужа.
Он тут же заводится. Я вижу, как пульсирует жилка на его крупной смуглой шее. Он красивый мужик, этого не отнять. Даже злится эффектно и притягательно.
— Милая. Я устал. Сегодня был адский день. Давай просто продолжим жить. Мы едва не потеряли дочь, я хочу, чтобы все у нас было хорошо, я люблю Киру, люблю тебя, я…
Дальше я слушать не желаю и, сорвавшись с места, случайно роняю стул и опрокидываю стакан с молоком. Белое пятно растекается по темной деревянной поверхности.
Не вытерев, пулей взлетаю наверх. Скорость сбавляю, лишь оказавшись у двери детской. Аккуратно приоткрываю ее. И, проскользнув в комнату, тускло освещенную ночником-жуком, ложусь на детскую кроватку. Рядом со своей доченькой.
7. Глава 7
Просыпаюсь от света, слепящего глаза. Сразу не получается рассмотреть, кто конкретно вошел в детскую. Понимаю, что это либо муж, либо начбез. На какую-то секунду пугаюсь, представляя, что мог прийти кто-то чужой. Но верю, что Замятин никого не пропустит. Он похож на настоящего человека, который слов на ветер не бросает. А может, мне хочется так думать, потому что он спас нашу дочь.
— Ну как она? — узнаю голос мужа, это он вошел к нам с Кирой, пустив в комнату прохладный воздух.
Сделав несколько шагов, садится рядом со мной на корточки. Я все так же лежу на краешке детской кровати. Как это ни удивительно, дочка спокойно спит.
На Катаеве только лишь простые спортивные штаны. Он обнажен по пояс. Богдан, проявляя заботу и нежность, поднимает руку и гладит меня по голове. У него тяжелая, большая ладонь. Это, когда-то привычное, ощущение сейчас словно дикость. Мы слишком отдалились. Раньше меня умиляли его неожиданные проявления нежности. В эти моменты сердце замирало и переставало биться. Сейчас я и сама не понимаю, что чувствую. Я так сильно сбилась с пути.
Вроде бы это мой муж — родной, дорогой сердцу, но тут же вспоминается секретарша и ее звонок мне. Ее новая машина... И все остальные факты.
Встаю с кровати. Прохожу мимо него, так что мужская рука безжизненно повисает в воздухе.
Страх, возникший после пробуждения, немного отпускает. А еще, сама не зная почему, я обретаю уверенность. Повторяю себе в тысячный раз: страшнее не то, что он изменяет, а то, что я могла потереть дочь.
Выхожу в коридор, он — за мной. Останавливает меня, мы смотрим друг на друга. Ругаться сил нет. Ни душевных, ни физических.
Он все так же хорош, это я как будто сдулась. У него черные глаза, густые убранные назад темные волосы, широкие плечи, смуглый прокачанный торс. Тело Богдана влажное после душа и теперь привычно пахнет морем. Мой высокий и статный супруг тенью нависает надо мной. Я чувствую его превосходство. То, что мне всегда в нем нравилось, — его животная мужская привлекательность — сейчас вызывает раздражение. Мне не хватает кислорода. Мне нужен воздух. Ибо я знаю, что он, вот такой вот шикарный, нравится не только мне. Я не встречала женщины, которая бы не смущалась в его присутствии.