Сундук с тремя неизвестными - стр. 32

– А вы постарайтесь спать в более походящее время, например ночью.

Было слышно, как следователь фыркнул.

– Если после каждого приснившегося кошмара будете делиться со мной своими страхами, мне работать будет некогда. Обратитесь к психотерапевту. Извините, очень занят.

Я не сразу сообразила, что разговариваю сама с собой: Александр Витальевич отключился. Мельком взглянув на подругу, я заметила на ее лице проблески интереса к своим голубым брючатам. К тому моменту окончательно вспомнила цвет своих собственных. Но переодеваться не хотелось. Надо было немедленно отвлечь подругу от меркантильных частнособственнических переживаний, и я вновь позвонила следователю. Главное, не дать ему первому рта разинуть. Косясь на подругу и на всякий случай зайдя за второе кресло, чтобы скрыть предмет, способный вызвать шквал Наташкиного негодования, я, захлебываясь словами, выдала Александру Витальевичу короткую информацию о случившемся и предложила немедленно забрать с места происшествия, то есть дивана, орудие нападения. Так и быть, до приезда оперативников покараулим.

Следователь молчал. Кто ж знал, что он осмысливает ситуацию. Я-то просто решила, что опять отключился, поэтому мое шипящее «Вот придурок!» встретило решительный отпор:

– Придурков на моем месте не держат!

Чувствуя, как запылали щеки, промямлила, что навешанный мной ярлык относится исключительно к моему мобильнику, думала, сам по себе вырубился.

– Жаль, он вам ответить не может, – сердито проронил Александр Витальевич. Наверное, ему очень не хотелось возвращаться назад. Ну что стоило убийце подсуетиться со своим замыслом немного раньше – пока следователь далеко не уехал! Представляю, какими словами он крыл медлительного преступника… – Где вы находитесь?

Я искренне удивилась.

– Все там же… В двух шагах от места происшествия – дивана.

Кажется, он что-то брякнул про дуру… Но в сторону и не очень разборчиво. Имеется в виду уточненная характеристика этого звания – то ли «редкостная», то ли «исключительная». А может, и «капитальная». Я не обиделась, поскольку примеривать оскорбление на себя не стала – мало ли дур на белом свете? В том числе и в прокуратуре, если их нет на месте Александра Витальевича.

– Ирина Александровна, по какому адресу находится ваш диван?

Я удивилась вторично. И вторично обозвала следователя придурком, только не вслух. Уж очень обидчивый. Но в конце концов не всем же быть под одну гребенку – семи пядей во лбу. И терпеливо напомнила Светкин адрес. На всякий случай даже упомянула кресло, в котором он пару часов назад сидел и дрыхнул. Только сейчас его гражданка Кузнецова заняла.

– Отдай сейчас же мои брюки! – немедленно отреагировала она на свою фамилию. – Это мой цвет! Он подходит к моим глазам.

– Твои глаза постоянно со мной рядом. А бежевый? Бежевый мне к чему подходит? – прошипела я ей, предусмотрительно прикрыв мобильник рукой и вынужденно отвлекаясь от наставлений очнувшегося от забытья следователя.

– А бежевый подходит к твоей заднице! – отрезала Наташка.

– Вы все хорошо поняли, Ирина Александровна? – Голос Александра Витальевича обрел командирский тон, и я просто не решилась ему возразить, тем более что в его районном прокуратурском окружении своих бестолковок хватает. Это так раздражает!

Отключившись, я осмелела и демонстративно вышла из укрытия. В конце концов время есть, можно на практике проверить Наташкино утверждение. Но не успела толком переодеться и отпустить пару не заслуженных, но убийственных замечаний по прекрасному качеству приобретенных Наташкой шмоток (а пусть знает!), как раздался требовательный трезвон в дверь. Наташка подпрыгнула и вжалась в кресло. Я шарахнулась к окну и нечаянно смела с подоконника уцелевший горшок с цветком. Это ж какие нервы надо иметь с таким звонком! Либо у Светки снижен слуховой барьер, либо к ней никто не приходит.