Сундук с предсказаниями - стр. 3
Эмиль не ждал ничего, он допускал успех, но старался не верить в него, и не сомневаться в нем. Чак выплевывал грубый смех и издевался над каждым словом Эмиля, но не спорил. Что случится, то и случится, а кто должен утонуть – того не повесят. Если сундук сработает, то сработает. Фаталисту сложно отрицать предсказания будущего, особенно фаталисту-физику.
– Не у нас же одних прошлое! – вещал Чак. – Мы сами для кого-то прошлое. Почему к нам не валят толпы путешественников из будущего? Потому что время нельзя менять! Прошлое, будущее – фигня, просто условные точки зрения. Все уже существует! И раз мы для кого-то прошлое, значит наше будущее для кого-то настоящее, и там уже случилось все, что с нами происходит сейчас. И тут ничего нельзя не изменить! Когда кино сняли – его уже не переделаешь.
Он не называл это фатализмом, а то, как называл, ни Эмиль, ни Гектор, тучный, смуглый и усыпанный перхотью студент-химик, понять не могли. Чак сыпал терминами, писал уравнения, и называл Гектора Фиником.
– Извини, но мне не нравится, что ты меня опять назвал Фиником! – возмущался Финик.
– Прощение даровано, Финик! Я уже извинил тебя за все, – соглашался Чак, и все начиналось сначала.
Вот почему Эмиль больше не снимал с приятелями одну квартиру на троих, и тратил половину зарплаты на отдельное жилье. А вторую половину – на едва способное двигаться подобие автомобиля, черный седан Ларджио, который потерял в аварии родную дверь и с тех пор катался по городу с белой дверью и белым бампером. Машина носила почетный титул официального тарантаса Клуба Единца. Именно на нем банда и отправилась в налет на лабораторию.
Чак спорил, высмеивал и издевался над идеей проекта, но не отказывался участвовать в нем. Что должно быть – то и будет! Хотя бы будет возможность высмеять Голову, когда ничего не поучится.
Не спорил и Гектор. В успех проекта он верил всех душой. Сундук станет величайшим открытием, и принесет славу всем, кто в нем участвует! Славу, деньги и внимание женщин, мечтающих стянуть с его смуглого тела рубашку, разрисованную слонами и павианами. Оставаться объективным и бесстрастным исследователем он не мог, Чак – не хотел, а Эмиль не собирался полагаться в серьезном эксперименте только на свое мнение.
И четвертый участник, едва знакомый с остальной командой, исполнял роль контрольного подопытного. Он сам толком не понимал, что вообще предстоит сделать. Он не ждал ничего, не верил, не отрицал, и шел по душным коридорам летнего университета во имя помощи с экзаменом по анатомии, которую посулил ему Эмиль.
Но только причина номер три была настоящей и очень простой. Вещества! Мощные успокоительные, которые есть только у психиатров. Таких, как отец Юлия! Два часа уговоров, и Юлий стал поставщиком лекарств.
– Ну, за наше безумие, разряды, выжигающие память и будущий рак мозга! – провозгласил Чак, как тост, и поднял стаканчик с водой.
– Ты задрал со своим раком! Придумай уже что-то новое, – почти попросил Эмиль, и Чак снова поднял стаканчик.
– За наступающие импотенцию и недержание, который последуют сразу за ударом тока в мозг.
– Клякса, твою маму, да утихни уже! Ты хоть иногда затыкаешься? – Эмиль повысил голос.
Он закинул в рот три таблетки и запил водой. Посмотрел на часы.
– Начнем эксперимент. Понедельник, время – 12—39. У нас около двадцати минут – потом всех развезет от таблеток.