Сумерки Бога, или Кухонные астронавты - стр. 19
До отлета с Земли оставалось чуть меньше суток.
Мы провели этот день в уютнейшем старом доме со скрипучими полами и мезонином, с садом, где в укромном его уголке потемневшую от времени резную беседку увивал виноград, и где каждому нашлось место, чтобы провести эти часы так, как ему было нужно: наедине с собой, или в веселой компании во дворе – там Зойка, любимица всех окрестных детей, без устали возилась с ними до самого вечера. А когда зашло солнце и краткие южные сумерки стали ночью, мы отправились к морю.
Шум волн в темноте был размерен и тих, как дыхание спящего человека. Я лежал на песке, глядя в распахнутую надо мной бескрайнюю черную бездну, в которой вращались, подобные исполинским алмазным колесам, холодные россыпи звезд. Позади меня слышались голоса, тихий смех, то звенела, то снова смолкала раздобытая у Зойки дома гитара. Я почувствовал чьи-то легкие шаги по песку, а потом кто-то лег рядом со мной, голова к голове.
Это была ты, Нина.
– Айхендорф гитару мучает, – сообщила ты. – Хочет непременно исполнить какой-то жестокий романс.
Я улыбнулся и промолчал.
– О чем думаешь?
– О звездах. Где мы были, а где не бывали еще.
– И как?
– Да почти нигде не были, если в масштабах Вселенной. В одной только нашей Галактике больше трехсот миллиардов звездных систем. А сколько еще там, куда мы уже дотянулись: в Магеллановом облаке, в Большом псе, в Секстанте, в Фениксе, в Андромеде!
– И что же, непременно надо везде побывать? – тихо спросила ты.
– Обязательно! А как же иначе?
Айхендорф все-таки справился с гитарой; струны зазвенели мелодично и стройно, и он запел:
– Как ты думаешь, что нас там ждет?..
Я усмехнулся.
– Зойка сказала, что мы прилетим к краю Вселенной, а там на кромке уже сидят ребята из Третьей Межгалактической эскадры и нас поджидают, свесив ноги. Ну, как с Первой Межзвездной получилось.
Ты засмеялась тихонько, а потом все же спросила:
– Ну, а серьезно?
– Не знаю. Но что бы ни ждало, мы не отступим.
– Я обратила внимание, что в анкете при подаче заявок не было вопроса, почему вы хотите лететь, – сказала ты, помолчав.
– Предполагается, что ответ очевиден.
– Но так ли это, если подумать?..
– Та боже мой, Генрих, ну что ты за мировую скорбь развел тут! – воскликнула Зойка. – Хватит меланхолии уже, айда купаться!
– Как купаться! Я и так почти окоченел! Мороз!
– Али, ты спроси у Ойууна за мороз! Ой, сколько сейчас градусов в Верхневилюйске, примерно?
– Примерно минус пятнадцать.
– А здесь плюс пятнадцать и вода такая же! Теплынь!
– Как летом у нас в Ленинграде, – отозвался я.
– Ну вот, и кэп говорит!..
– Я точно пойду!
– И я!
– Уговорила, но, если что, на себе к берегу потащишь!
– Да потащу я и тебя, и кого надо, не волнуйся!
– Ребята, все идем! Когда еще искупаемся снова!
– Пойдешь? – спросила ты у меня.
Я покачал головой.
– Нет, я еще полежу.
Обнаженная Зойка – длинноногая, высокая, сильная – с разбега влетела в тихий прибой, взбила брызги, нырнула и вновь встала на ноги, взмахом рук отбросив назад с плеч и груди намокшие черные кудри: