Сумасшедший Новый год - стр. 13
— Женись хоть на этой некошерной девушке, коли ты такой дурак у меня! Весь в отца уродился! — хлюпнула мама носом. — А там я сделаю из нее еврейку! А то она тебя скоро обанкротит! Первым делом заберешь у нее карточки, пока она не поумнеет.
— Мам, но у евреев все дела ведут женщины. Ты же так говорила?
— Она — гой! Ей надо научиться экономить! А то торт от Илясова захотела. Это нам еще его поваров в Европе оплачивать? Пусть сама печет, если хочет вкусно поесть!
Опять она свадьбу вспомнила. Сейчас по новой пойдет.
— Мам, мы уже договорились же про Илясова…
— Это в последний раз. Я буду управлять вашими финансами до тех пор, пока вы не поумнеете.
— Мам, — напрягся я.
Честно говоря, даже не представляю, как Женьку лишить денег. Она же истерить будет и меня убьет. Да я сам в окно выброшусь!
— И не мамкай! Я сказала, что буду учить вас жизни. Готовься, милый. Ты сам выбрал эту девочку.
Я?! Да я даже с ней нормально и не встречался. Она была просто девушкой для расслабона. Это мама застукала ее у меня и решила нас поженить. Я даже предложения ей до сих пор не сделал. Зато к свадьбе Женя уже сама все приготовила, благодаря моей мамочке, разумеется.
— Так имей теперь совесть осчастливить Евгению. А уж вашим воспитанием я как-нибудь займусь, — продолжила мама.
— Ты же болеешь, — напомнил я. — Давай ты лучше поедешь в санаторий? Например, в Баден?
— Ты хочешь от меня отделаться? Тебе мать надоела?
Ой! Опять! Схватился за голову и минут десять выслушивал, какой я бесчувственный сын, которого она лелеяла и в попку целовала.
— Я же твоего счастья хочу! — завершила свою тираду она.
— А как я его хочу! А еще свободы!
— Кстати, про свободу. Что за свободный дом, про который говорит твоя пустоголовая девочка?
Опять. Только не про старый дом.
— Мам… — кажется, у меня сейчас будет сердечный приступ. — Ну, все равно ты же собиралась жить в Калининке…
— Се-ре-жень-ка! Этот домик — мой, если ты это помнишь!
— Но ты же его покупала для меня? — осторожно напомнил я, мечтая провалиться сквозь землю.
— Для тебя! — подтвердила она. — Но я его вам отдам, если сочту нужным. А пока, мой хороший, вы будете жить со мной, под моим чутким присмотром. Никакой свободы! Никакого свободного домика! Ты меня слышишь?
Я прекрасно услышал мать и все сильнее стал желать, чтобы в этом году со мной произошла какая-нибудь катастрофа. А еще лучше, чтобы кто-нибудь меня спас от женитьбы и навязчивой опеки моей мамы!
Пока я воображал свою смерть разными способами, моя мама уже вещала про подарки:
— …Я тебе говорю, какие чашечки?! Евреям всегда дарят деньги! С ее глупостями ты по миру скоро пойдешь! Только деньги надо просить!
— Я же просил тебя не вмешиваться в наши отношения с друзьями! — чуть не взвыл я.
— Если я не вмешаюсь, то твоя свадьба не окупится!
— Мама, у меня не было цели ее окупить!
— У тебя всегда нет никаких целей! Все мама должна делать за тебя! Ты посмотри на своего... Как там его? Ну, этого седого? А! Чапаева!
Опять мама про Митрохина. И чем он ей только нравится? А, ну да. Он же еврей. Я сомневаюсь, конечно, но Митрохин всех в этом убеждает, а моя мама ему верит. Чапав — так его прозвали за то, что он неведомыми способами открывал дорогу своему бизнесу и получал любые государственные гранты. Везде и во всем Митрохин прыгал через карьерную ступень. Ну и помогал мне на первых порах.