Суккуб - стр. 27
– Я тоже, – ответил он, забираясь под одеяло. Я удивленно обернулась. Сзади него было пустое место. Если я решу ночью прогуляться, то не выберусь не потревожив. Когда я «хожу», мне наплевать на чьи-то сломанные руки и печени под коленкой. Бедная Анька, ей от меня доставалось. Что ж, предусмотрительно с его стороны отправить меня к стенке. Я вернула взгляд к «Comedy Club».
– Обожаю его! Еще с Карлсона в КВН: не реви – не реву… не реви – не реву…
На сцену вышел Гарик «Бульдог» Харламов. Подобрав под себя ноги, я наклонила голову: свет от бра неприятно бликовал на экране.
– Выключи лампу, пожалуйста.
Марк отрицательно покачал головой:
– Иди сюда.
– Мне надо в душ.
– Просто иди сюда, – повторил он, указывая за себя.
Подхватив пустой стакан, я направилась на кухню.
– Лида! – повысил он голос, когда я быстро вышла.
Наведя порцию виски со льдом, я вернулась. Села на пол у кровати. Поставила стакан на краешек.
– Я не хочу тебя унизить, – попыталась оправдаться. Он смотрел на меня, и во взгляде не было злобы. Не было того, что я ожидала увидеть. Просто смотрел. – И обидеть не хочу.
Не выдержав его взгляда, я посмотрела на стакан. Полчаса назад мне все казалось проще.
– Полчаса назад я думала, что все будет проще, – повторила вслух. – И мне немного стыдно за то, что я тогда думала, – я подняла лицо. Он молча слушал. – У меня не было раньше… никого. Мне просто страшно.
Отведя взгляд, он задумчиво вытянул губы. Вероятно, элементарно не поверил. Поднявшись с колен, я вернулась к столику. Даже если не поверил – не важно. Мне нужно было это сказать. Стало нужно. Потому что, говоря о страхе вслух кому-то, ты делишься им. И страх притупляется.
Поставив стакан, я начала раздеваться. Сняла футболку, лифчик. Обернулась к Марку. Можно было бы удивиться, если бы он не смотрел. Когда расстегивала джинсы, снимала их, он сел. Конечно, он не ожидал, что я стриптиз-шоу устрою. Но он сидел, подогнув одну коленку, положив на нее здоровую руку, а на нее подбородок. Я удивленно вскинула брови: что? Он улыбнулся, качая головой: ничего. Наклонившись к носкам, я сама не сдержала улыбки. Носки – это особая тема. Ни в одном фильме я не видела, чтобы женщина эротично снимала носки. Не чулки, не гольфы: обычные белые носки с мелким голубым цветочком и желтой каймой.
– Ты выбрал край, потому что я – лунатик? – я забралась к нему.
– Нет, – показалось, что он забыл об этом, – я не выбирал.
Ожидая продолжения, я села сбоку от него в идентичной позе.
– Я по диагонали сплю. Даже не собирался выбирать.
– А как же я?
Он пожал плечами: посмотрим. Обернувшись к стене, я выключила бра.
– Ты совершенно необыкновенно сказала на днях: садись, калека.
Я рассмеялась:
– Если ты ожидаешь, что я скажу: ложись, калека, – то извиняй. Не в этот раз.
Он усмехнулся и перебрался за спину. Сжал коленями мои бедра. Я отстранилась от шершавого гипса. Услышав щелчок заколки, обернулась к нему.
– В кресле найдешь, – прошептал, целуя за ухом. – Сильно карябается?
– Нет.
– Что ты думала час назад? – он продолжал целовать шею и плечо. – Из-за каких мыслей тебе стало стыдно?
Единственной здоровой рукой Марк гладил левое плечо, живот. Когда теплая ладонь обхватила грудь, я выдохнула. До нее только маммолог дотрагивался. Но у того руки были жестче.