Суккуб - стр. 22
– Как соблазнительно. Невозможно отказаться. Именно эти рожи я не вижу каждый день.
Он хотел что-то сказать, но осекся. Отвернулся к Аньке. Через несколько минут она была готова. Махнув на меня рукой, они ушли.
Снять деньги и позвонить бабушке. Поднявшись со старческим кряхтением, я потянулась. Когда ничего не болит, такая приятная легкость во всем теле образуется. Сразу хочется пошалить. Как когда-то в школе.
Они вернулись около десяти. Но меня так сморило от выпитого на жаре пива, что я уже засыпала. Они привыкли ко мне. Я привыкла к ним. Если к этому вообще можно привыкнуть.
В общем-то, я на самом деле засыпала, прижимая одну ладонь к животу, а вторую к подушке на голове: в соседних комнатах спать и не планировали.
Проснулась же от навалившейся тяжести. Сначала показалось, что это сон. За окном зависла ночь, а в общаге – тишина. Голову ломило лёгонькое похмелье. Но сильнее него на рот давила чья-то ладонь. А на тело – чье-то тело. Тяжесть, не позволяющая нормально вдохнуть. Я хотела закричать, но слишком ясно увидела, что это Макс.
Пытаясь вынуть из-под него руки, я скосила взгляд в сторону Анькиной постели. Знает ли Макс, что она просыпается от любого шороха с моей стороны? Она не заслуживает такой подставы. Только не она. И только не со мной.
Зажмурившись, я прокляла все на свете. Это никогда не закончится. Я такая, какая есть. И я не могу остановить их всех, не используя вторую сторону медали.
Лишь бы она не открыла глаз и не увидела, как он поднимается. Для нее были лишь его слова.
– Все нормально? – спросил он.
– Да, – ответила я.
– Дурной сон? – такой заботливый шепот. Дорога в театральное.
– Нет, ногу свело.
– Отпустило? Может, Аньку разбудить?
– Не надо. Иди спать.
Скрипнув моей кроватью на прощание, он поднялся и залез к Аньке. Остаток ночи я не сомкнула глаз.
– Что-то ты заспалась сегодня, – перефразировала «доброе утро» Анька, когда я поднялась, потирая глаза. За окном светило солнце. Анька сидела, зарывшись в литературное редактирование.
– Ночью ногу свело. Потом долго не могла уснуть.
Одевшись, я пошла умываться. Когда вернулась в комнату, Анька ревела. Удивленно наблюдая за ней, я повесила полотенце.
– Что случилось? – сев на её кровать, я сжала прохладную ладошку. Тыльной стороной второй руки она размазывала слезы, а внутренней – сопли. – Анька, что случилось?
– Я бы проснулась! Издай ты хоть писк, я бы проснулась…
– И?
– Скажи мне правду. Скажи!
– Анька, я не понимаю. В чем дело? – придвинулась я ближе, обегая взглядом комнату в поисках чего-нибудь походящего на салфетку.
– Он пристает к тебе? – вскинулась она, резко перестав плакать. – Макс пристает к тебе?
– Что за бред? – я и глазом не моргнула.
– Я же люблю его. Очень люблю. Скажи мне… честно.
– Не выдумывай. Сколько ты вчера «поддала»? Я сама от своего крика проснулась. С чего тебе, вообще, это в голову пришло?
Анька открыла и закрыла рот. Отвела взгляд. Я удивленно вскинула брови, отползая. Лучше молчи.
Она промолчала.
– Иди, умойся, – я отвернулась.
Анька послушалась, шумно вдохнув в себя содержимое носа.
Я сгребала в сумку все, что могло понадобиться для подготовки на понедельник-вторник.
– Я в библиотеку, – сказала Аньке, встретившись с ней в дверях.
Она встала в проходе. До поворота на лестницу я чувствовала её взгляд в спину. Вряд ли ей было так же гадко, как мне. Но становилось проще, если об этом – не думать.