Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США. 1962–1986 гг. - стр. 8

Он, конечно, заметил мое замешательство. Подойдя ближе, спросил, кто я и где работаю. Затем, как бы подчеркивая свою мысль медленным движением пальца правой руки перед моим лицом, сказал: «Молодежи нечего опасаться товарища Сталина. Он ей друг». Кивнув, пошел дальше.

Когда поздно вечером я рассказал обо всем этом Зорину, он сперва встревожился, но, услышав, что Сталин вел себя «вполне добродушно», несколько успокоился. Правда, как бы вскользь, бросил реплику, что «Сталин непредсказуем, и лучше ему не попадаться на глаза».

Надо сказать, что и по делам МИД Сталин принимал порой крутые решения. Помню, как с одного из заседаний политбюро вернулся потрясенный Зорин. А причина была вот в чем.

В МИД был подготовлен документ, согласованный с Министерством финансов, об обменном курсе китайского юаня на советские рубли. Зорин, который в то время вел китайские дела, подготовил предложения для окончательного одобрения Громыко (в тот момент он временно исполнял обязанности министра). Громыко тянул с ответом: с одной стороны, он не хотел беспокоить Сталина по такому, казавшемуся ему не столь уж важным, вопросу, а с другой стороны, природная осторожность и осмотрительность Громыко также давали себя знать.

Так получилось, что китайцы и наше посольство в Пекине стали вновь настаивать на решении этого вопроса. Зорин опять их поддержал. Весьма неохотно и с колебаниями Громыко все же утвердил этот документ.

Через какое-то время об этом узнал Сталин. Он поставил этот вопрос на обсуждение в политбюро и оценил действия Громыко и Зорина как «вопиющее превышение власти зазнавшихся чиновников МИД». Он спросил членов политбюро, какого наказания заслуживают виновные. Поскольку никто не знал, куда клонит дело Сталин, то все отмалчивались.

Сказав еще пару крепких слов, Сталин предложил освободить Громыко от должности первого заместителя министра и направить его (тут Сталин выдержал паузу)… послом в Англию. А Зорину объявить строгий выговор с предупреждением. Такое решение и было принято. Громыко пришлось ехать послом в Лондон, где он пробыл девять месяцев; после Громыко вернули на прежний пост первого заместителя министра.

Он вспоминал, что Сталин свои публичные выступления, вплоть до докладов на партийных съездах, готовил сам, хотя и требовал для этого много разных материалов. На заседаниях политбюро он не ограничивался лишь критикой тех или иных дипломатических нот, подготовленных МИД, но порой прямо диктовал свой новый текст, который тут же записывал Громыко.

В целом Сталин благоволил к Громыко и считался с его мнением. Громыко, отличавшийся крайней сдержанностью, уже после смерти Сталина в редких частных беседах говорил о Сталине с заметным восхищением.

Ему, в частности, запомнился необычный совет, который дал ему Сталин, когда посылал его посланником в Вашингтон, «в подкрепление» Литвинову[1]. Узнав, что тот плоховато еще знает английский язык, Сталин посоветовал ему ходить в американские церкви и слушать проповеди. Эти проповедники, сказал он, говорят на понятном народу языке и выражают его повседневные нужды и заботы, а значит, и общие внутриполитические настроения в стране. Будучи уже в Вашингтоне, Громыко, конечно, не рискнул ходить в церковь, но, как он позднее сам признался, регулярно слушал по радио воскресные проповеди.