Судья - стр. 58
– Что бы сказали твои родители, увидев тебя сейчас?
Таня улыбнулась – смело и гордо.
– Они не знают, что я здесь.
Я встретил ее взгляд. Отставил бокал. Стук раздался в неожиданно звонкой тишине, как выстрел из Царь-пушки.
– Выключи свет, – хрипло попросила Таня. Я щелкнул выключателем. Вечер уже взошел на трон, но огни фонарей таращились в комнату. Я подошел к окну, в полумраке бедром задел стол (набил синяк). Задернул занавески. Подошел к Тане. Она дышала очень тихо.
Я положил руки ей на плечи. Таня смотрела испуганно, выглядела очень ранимой. Ее плоть была мягкой, почти таяла под ладонями.
Я осторожно снял кофточку. Стараясь не касаться ее тела. Когда случайно коснулся тыльной стороной ладони, Таня вздрогнула.
В темноте я нашел ее глаза.
– Ты как?
– Нормально…
– Все будет хорошо, – прошептал я, целуя ее лоб. – Не бойся.
Она слабо улыбнулась.
– Ты слышишь? – спросил я, наклоняясь к ней.
– Что?
– Шум прибоя, – сказал я, и накрыл ее губы своими.
Мы забыли все, наши жалкие намерения дотянуть до первой брачной ночи, ее родителей, пустые лица друзей и подруг, которые истлевали, гнили в саркофагах убогой Повседневности.
Мы прилегли. Пружины ржавым скрипом объявили протест.
Что я могу сказать? В тот день ничего не было. (Инна, сидя на полу, двенадцать лет спустя, расхохоталась. «Павел… Герой-любовничек!») Таня испугалась и была неподатлива. Мы как-то забыли, что мы пара, и какая огромная у нас любовь. Знамя Любви, которое мы несли на всеобщее обозрение, такие надутые индюки при дневном свете, в непроницаемой темени поникло, повисло на тросах жалкой тряпкой.
Мы просто лежали на боку, лицо к лицу, соприкасаясь лбами, гладили друг друга, будто привыкая.
Через час мы встали, оделись, включили свет. Разговаривали чужими голосами. Пили чай с тортом, вкусом напоминающим дом из картона.
В следующий раз Таня разделась сама.
Может быть, потому что в прошлый раз мы разведали местность, в тот вечер все пошло как по писаному.
Я натянул резинку, которую Таня молча вложила мне в ладонь.
Лег на Таню, просунув колено между ног. Мне все казалось, кто-то сверлит взглядом спину. Сейчас дверь слетит с петель и в комнату, улюлюкая, рассыпая конфетти, с воплями «Сюрприз!» ворвутся наши однокурсники. Потом это прошло.
Таня лежала подо мной, отвернув лицо в сторону. Я вошел в Нее, с некоторым сопротивлением. Начал двигаться в Ней, испытывая неловкость, какую испытывает человек посреди огромного зала, полного незнакомцев.
Спустя какое-то время Таня повернула голову, посмотрела в глаза.
– Ты очень красива, – сказал я.
После этих слов Таня начала осторожно двигаться в моем ритме. Потом мне надоело, да я уже еле сдерживался. Я попросил Ее лечь на меня спиной.
Я направлял нас обоих, ощущая прессом горячую гладкую спину.
Какая у тебя гладкая кожа, прерывисто прошептал я. Ты прекрасна, Таня. Моя Королева. Моя Богиня. Мы задергались быстрее. Я простонал, кончил и облегченно выдохнул. Поцеловал Таню в плечо, Она слезла с меня. Все действо, с пыхтением и сопением, заняло чуть больше десяти минут.
Никакого слияния душ я не заметил. Таня, судя по глазам, тоже.
Мы вяло оделись, зажгли свет, по очереди сходили в душ. Таня поехала домой. Я не провожал.
Месяц спустя вошел в аудиторию, тоскливо озираясь. Настроение было препаршивое. Таня вчера позвонила: надо срочно, ехать на поезде в Воронеж, к бабушке. Голос Тани был полон тревоги. Я не стал ее допрашивать. Про себя решил, с бабулей что-то серьезное.