Судьба княгини - стр. 24
– Мы не гуляем, мы на службе!
– Мы тоже на службе. Но в броне и оружным в Москву нельзя! Чай, ныне не война. Вы бы еще на лошадей взгромоздились да щиты с луками прихватили!
– Приказ великой княгини! – отрезал юный воин.
Караульные переглянулись.
– Может, баловство какое на пиру затевают? – неуверенно предположил один из стражников.
Боярин со шрамом почесал шею, потом решил:
– Ладно, проходите. Но токмо не к парадному крыльцу, а сзади. Сюда налево по улице, там ворота будут между подклетями. В них войдете, а дальше крыльцо.
– Идти через двери для дворни?! – возмутился княжич.
– А ты что, отрок, шестопером по голове получить торопишься? – доброжелательно поинтересовался третий караульный. – Это мы такие добрые, что разговоры разговариваем. Рынды же сперва повяжут, а уж потом спрашивать начнут.
Сему предупреждению Василий внял, свернул к «черным» дверям, но и там на крыльце уткнулся в стражу из нескольких крепких холопов в поддоспешниках. И да – у троих из десятка вместо сабель болтались на поясах палицы с железным навершием.
– Куда?! – решительно заступили они дорогу.
– Я княжич Василий Боровский, сегодня поставлен телохранителем Софьи Витовтовны, – уже не так гордо поведал новик. – Она ждет меня с людьми на пиру.
– Обожди! – и старший караула кивнул одному из бородачей: – Сходи, узнай.
Холоп ушел во дворец и исчез больше чем на полчаса. Однако вернулся он с вестями, сразу от дверей спросив:
– Так ты и есть тот самый отрок, коего воевода перед государем хвалил? Который един супротив всей татарской армии кинулся? Стряпчие сказывают, запомнился.
– Да, я! – Новик сделал было шаг вперед, но холоп загородил двери:
– А великой княгини на пиру нет. К себе удалилась.
– Но мне приказано явиться!
– На женскую половину мужчинам хода нет!
– Но мне приказано! – сорвался на крик Василий.
– Шершень, отведи его к дверям, и пусть дальше тамошние рынды голову ломают, – зевнул стоящий дальше всех ратник в войлочном поддоспешнике с шитьем на груди. – Коли про службу правду сказывает, то все прочее не наше дело. Видно же, что не тать.
Софья Витовтовна тем временем вернулась в свои покои, села в кресло перед слюдяным окном. Откинулась на спинку, положила руки на подлокотники и с наслаждением вытянулась, опустив веки. Ее тело наполняло блаженство. Память от недавнего наслаждения, от драгоценных ласк, полученных после столь долгой разлуки, от предвкушения новой сладкой близости.
Но самым приятным стало то, что никто в горнице не догадывался о ее грезах и не видел купания великой княгини в запретных мыслях и желаниях. Для всей свиты их госпожа просто отдыхала.
«Ах да, свита…» – спохватилась Софья Витовтовна и подняла веки:
– День был долгим, боярыни. Я устала. Переоденьте меня ко сну.
Свита засуетилась, помогла госпоже встать. Женщины стали снимать с великой княгини дорогие наряды и украшения, оставив токмо в одной шелковой исподней рубашке.
И тут в двери постучали. Внутрь вошла дворовая девка, торопливо поклонилась:
– Прости, великая княгиня, за беспокойство! Рынды у женской половины сказывают, отрок какой-то к тебе рвется. К бою весь снаряженный, и на волю твою ссылается.
– Да что же это такое?! – с явным облегчением вздохнула правительница. – Ступай, скажи, я сейчас выйду. – И она обратилась к боярыням: – Бежевый домашний сарафан подайте. Любимый.