Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва: от Белоруссии до Эльбы - стр. 36
Казарма представляла собой длинный, врытый в землю барак с маленькими, как в коровнике, окнами. Внутри он делился вдоль всей своей длины перегородкой на две половины, одну из которых занимала наша 10-я батарея, а вторую 9-я, связистов. Помещение походило на длинный сарай. Из-за отсутствия потолка сверху сразу шла двускатная крыша, а в противоположных торцах барака просматривались большие двери, больше похожие на ворота. Вдоль длинного прохода тянулись сплошные 2-ярусные нары на 60–70 человек, прерывавшиеся в середине подобием холла, в котором был стол в окружении скамеек и довольно большое окно. В холле писали письма, читали, проводили беседы. На нарах были набитые соломой жидкие матрацы и подушки, по одной на каждого. Мы, я и Виктор, заняли указанное нам место, бросив на постель шинель и мешок с привезенной личной мелочью. В этот же день мы отправили письма домой с нашим адресом.
Далее пошли будни, резко отличавшиеся двумя режимами дня: нормальный режим с занятиями и наряды с несением караульной службы.
Нормальный режим состоял из подъема в 7 часов, физзарядки, утреннего туалета, завтрака, строевой подготовки, занятий по специальности, обеда, короткого отдыха, опять занятий с обязательным политчасом, ужина, вечерней поверки на плацу, в которой участвовали все батареи полка, личного времени перед сном и отбоя в 11 часов.
Наряд начинался вечером и длился сутки. Обычно он состоял из собственно караула, куда направлялась большая часть батареи, и наряда на кухню для меньшей части. У меня осталось ощущение, что мы в основном ходили в караул, а занятия занимали значительно меньше времени.
Через несколько дней после нашего прибытия всю ранее осужденную молодежь как-то поспешно собрали и отправили с маршевой ротой на фронт. Так что вся наша только что прибывшая команда с «братками» и другими, в том числе и мой приятель Виктор, исчезла окончательно. После их отъезда поговаривали, что их направили в основном в штрафные батальоны. В казарме стало пусто, всего несколько человек, и я занял верхние нары поближе к холлу, чтобы читать, так как там было светлее. Весь распорядок нарушился, но всего на один день.
На место отбывших осужденных прибыл новый контингент, и какой! Прибыли молодые кубанские казаки, все с образованием не ниже 7 классов, особым менталитетом, интеллектуально развитые, с запасом знаний и практического опыта. Мне особенно запомнилось и изумило, что общий культурный уровень прибывших был значительно выше их одногодков – сельчан Башкирии и Центральной России, с которыми я общался до и после армии. Возможно, это впечатление было получено по контрасту с командой, с которой я прибыл в запасной полк. Многие из прибывших, несмотря на свои 17 лет, были уже обстреляны и даже имели ранения, то есть имели небольшой фронтовой опыт. Дело в том, что в тяжелом, предыдущем 1942 году, когда немцы занимали донские и кубанские земли и почти весь Северный Кавказ, всех допризывников срочно призвали, «загребли», как они выражались, чтобы не оставить у немцев это «ближайшее пополнение», и начали отправлять в тыл. Однако из-за беспорядочного отступления наших частей и больших потерь многих из «ближайшего пополнения» направляли в отступавшие части, и они, совершенно не обученные и не подготовленные, сполна хлебнули фронтовой жизни, да еще в самом неприглядном виде, при отступлении. Я быстро нашел общий язык со всеми и наконец-то почувствовал себя в своей, понятной мне, среде. В казарме стало многолюдно, все знакомились, притирались друг к другу, рассказывали о себе, слушали новых знакомцев. Уже через день распорядок дня восстановился.