Студентка, комсомолка, спортсменка - стр. 37
И вот я в парадном белом фартуке и с мерзкими белыми бантами на голове стою возле знамени пионерской дружины, а Людочка под не слишком умелый барабанный бой собственноручно повязывает мне на шею пионерский галстук, а затем цепляет к моему фартуку значок. Вот и все, очередной этап пройден, теперь я пионер. Ниночка, я ничего не забыл. Я все помню и не допущу. Я приближаюсь!..
– Ай!! Сашка, больно же! Аккуратнее нельзя?
– Извини. Волосы зацепились. Я слишком туго завязала.
– Зараза! Ненавижу банты. Они мне мешают.
– Зато красиво. Во, один развязала. Повернись, сейчас второй сниму.
– Уй! Больно. Саш, ну осторожнее.
– Сейчас. Сама бы завязывала. У тебя волосы слишком короткие, неудобно.
– Я сама не умею.
– Хочешь, научу?
– Не хочу. Я не собираюсь бантики носить. Это был последний раз в жизни.
– А зря. Тебе идет. Наташ, а давай тебе косу отрастим, а? Такую же, как моя. Будет очень красиво.
– Нет уж, спасибо. Я как-нибудь без косы перетопчусь. Мне еще не хватало по утрам косу заплетать. Делать мне, что ли, нечего?
– Ну, как хочешь, я просто предложила. Все, развязала. Держи свою ленту.
– Спасибо. Сашка, знаешь, что Вовка сегодня ночью учудил?
– Чего?
– На горшок попросился. Сам! Проснулся часа в два и кричит: «Ната, Ната!» Ну, ты же знаешь, как он умеет.
– Угу. И дальше что?
– Я его спрашиваю: «Чего тебе, Вов?» А он мне отвечает: «Писать». Представляешь, сам проснулся и попросился! Здорово?
– Здорово. Молодец, Вовка. Нужно ему подарить что-нибудь.
– Я тоже так думаю. Ну, оделась? Пошли домой. В гастроном только зайдем, мне купить кое-что нужно. Я завтра пирог печь буду, праздник все-таки.
– А какой? С клубничным вареньем?
– Точно.
– Мой любимый.
– Я знаю. Потому и пеку. Я ведь не очень пироги люблю, ты знаешь. Папа тоже, ему все равно какой. А мальчишкам нельзя много. Так что будешь помогать есть.
– Это я могу. А газировка будет?
– А ничего не склеится?
– Не склеится. Так будет? Я пирог с газировкой люблю.
– Тогда сама от гастронома ее нести будешь. А то мне тяжело. Понесешь?
– Спрашиваешь. Конечно, понесу.
– Эх ты, сластена. Чего встала в дверях, проходи!
– Наташ, тут дождик.
– Боишься растаять? Сахарная ты моя…
Глава 20
Я опять прославился на весь Союз. Снова попал в газету и опять-таки в «Правду». Правда, теперь не в обычную, а в пионерскую. Зато на этот раз меня там не упоминали вскользь, а вся статья была про меня. И напечатана она была на первой странице. Вернее, там она начиналась, а продолжалась на второй. А еще на первой странице газеты была напечатана фотография моей улыбающейся тушки в пионерском галстуке. Помню, меня минут тридцать мурыжил фотограф из «Пионерки», когда делал этот снимок. Он штук десять различных вариантов меня красивого снял. А после фотосессии было еще и интервью. Дотошная въедливая тетка два часа мучила меня вопросами о том, как я дошел до такой жизни.
Насколько я понял из обрывков фраз этой тетки, у одной из тех трех девиц, что приходили из райкома смотреть на меня, в редакции «Пионерки» работал ухажер. И он где-то там, не то в курилке, не то в столовой, ляпнул про меня. Типа есть вот такая удивительная девчонка, что стала пионеркой в семь лет. А потом эта информация дошла до редактора. Тот быстро раскрутил ухажера на подробности и через его подружку из райкома вышел на меня. Так и появилась эта статья.