Студёная любовь. Во тьме - стр. 2
– Мойся чаще, тоже будешь чистой, – на свою беду, фыркнула я, сплевывая грязь.
Лапища девки резко опустилась на мой затылок и утопила лицо в луже. Горькая жижа набила рот, обожгла внутренности, стянула в узел живот. Спину снова обожгло, словно мне в наказание за дерзость влепили меж лопаток плетью с шипами.
До ан-тэй Ройла, нашего воспитателя, которого девочки между собой называли – Главный надзиратель, слишком далеко. Чтобы дозваться помощи, придется обежать огромное поле под сенью кленов до края тренировочной площадки, но я теперь не поднимусь и вряд ли смогу крикнуть.
– Здесь и свидетелей нет, тебе никто не поможет.
Над головой звякнуло, по затылку царапнуло холодом. Рука девки небрежно сжала мои волосы, больно потянула копну вверх, снова послышался звякающий скрип.
Я дернулась, пытаясь вырваться. Воздух сбился в легких и не хотел выходить, рот забило вязкой землей.
– Не дрыгайся, белобрысая… будешь у меня лысая, а то распустила тут косы на всю Криту.
Снова зазвенело.
Что-то свистнуло в ухе, побежало по голове через гортань и замерло в груди дрожащим огоньком.
– Что за… – зашипела Чильяна. И еще грубее: – Да ты черная ведьма! Твои патлы-веревки даже ножницы не берут!
Она дернула меня за плечо, перевернула на спину, прижала грязный ботинок к груди.
– Признавайся, Любава, какую защиту ты носишь? – носок обуви передвинулся к горлу, острое лезвие режущего инструмента уставилось в глаз. – Говори! Или зенки твои стеклянные разобью.
Я успела перехватить руками ботинок, прежде чем он вдавился в горло.
Закашлялась. Пытаясь увести голову в сторону, чтобы острие ножниц не коснулось склеры, прохрипела:
– Я не знаю… Нет у меня ничего. Отпусти…
– Ага, так и отпустила. Чтобы ты растрезвонила воспитателю, что я на тебя напала?! И меня вместо свободы от этих мерзлых стен в темницу бросили?! Ищи дуру получше. – Чильяна надавила каблуком сильнее, захрустели пальцы под его тяжестью, холодный металл скользнул по ресницам. Девчонка страшно зашипела: – Мне проще тебя убить. Скажу, что упала, бедная Любава, ударилась виском… – Чильяна оглянулась и, найдя поблизости булыжник, договорила ехидно: – Скажу, например, что ты бахнулась о камушек у дороги и скончалась на месте. Вон какая тощая и болезная, от ветра качаешься. Убить тебя – что в лужу плюнуть.
Я дернулась снова. Немыслимая сила давила под ребрами. Она чесалась-рвалась из спины, распирала тело до ужасного гула в ушах. И это тревожило меня больше, чем нападение Чильяны.
Девчонка угрожала, говорила грубости, но я не чувствовала от нее явной опасности, словно она не посмеет навредить. Во мне кипела встречная ярость, что внезапно проснулась под ребрами и заставляла сопротивляться. Я не желала ее выпускать, слишком было страшно.
Воздух от давления ботинка на горло перекрыло, пальцы, которыми я пыталась защитить шею, сильно вывернуло, кости захрустели.
Но… внезапно все оказалось незначительным и легким.
Я открыла глаза, спокойно посмотрела на свою обидчицу сквозь муть слез, и Чильяна отпустила меня.
Вдруг. Просто выровнялась, шагнула в сторону и чуть назад.
Ее будто оглушил мой взгляд. Она попятилась, замотала головой, зашамкала полными губами, не выдавив и слова, а потом споткнулась на ровном месте и упала прямо на тот самый булыжник затылком.