Струны пространства - стр. 10
«Марина – словно прочитанная книга. Пусть хорошая, но та, которую больше не тянет открывать и читать вновь. Когда знаешь, что было, и знаешь, чем закончится. Ее можно перечитать когда-нибудь вновь, но открывать ее каждый день…», – я притушил ботинком окурок и заметил на соседней лавочке девчонку. Волнистые рыжеватые волосы были стянуты в хвост, вместо платья – плотные брюки. Под расстегнутой ветровкой водолазка облегала грудь. Девчонка с аппетитом ела бутерброды и запивала их молоком из треугольного пакета. Рядом «восседал» набитый рюкзак. Заметив мой взгляд, девушка улыбнулась и жестом предложила мне бутерброды с молоком. Я отрицательно помотал головой.
«Геолог, верно. Точно в экспедицию собралась, – предположил я. – Одета слишком не по погоде для теплого весеннего вечера».
Девушка непринужденно пожала плечами и продолжила уплетать хлеб с докторской колбасой. Я махнул ей в знак прощания и поднялся со скамейки.
«Книжку забыли!» – донесся до меня ее голос.
«Я ее уже прочитал. Если хочешь, возьми себе», – крикнул я в ответ.
«Спасибо!»
Той ночью мы с Мариной помирились после нашей первой ссоры. Лежа на спине, я смотрел на потолок и думал, что эти изумительные для мужчины полчаса не стоят остальных пресных двадцати трех с половиной.
Я все чаще и чаще задерживался в институте с Эмилем, все реже разговаривал дома. Походы в магазины сносил терпеливо, как и то, что на письменном столе не было больше места для моих бумаг и книг. Чего я ждал или не ждал, не знаю…
Приняв горячий душ, я вытерся полотенцем. Вспомнились слова Эмиля о семье: «Это фон. Как течение в море. Есть оно и есть. Нет его и не надо. Понесло, как щепку с рождения, вот и плыву. У меня только мой ток был».
Марина разметалась во сне и, казалось, крепко спала. Я нырнул под одеяло, но она пробормотала, прижимаясь ко мне и не открывая глаз:
– Хуже командировочного. Институт в трех кварталах, а будто на северном полюсе.
– Спи, – примирительно дунул я на ее закрытые веки. Как только я уронил голову на подушку, силы меня окончательно оставили, и отчаянно хотелось уснуть.
– Я, по-моему, беременна.
Меня точно кипятком ошпарило.
Марина ровно засопела, освободив меня от ответа или проявления какой-либо реакции. Я задумался, а сон как рукой сняло.
…Я жил между прошлым и будущим. Но не так, как существуют обычные люди – в настоящем. У меня не было настоящего времени, то есть, я не знал, которое время, ощущаемое мною, является настоящим. Череда несвязанных событий во времени могла свести с ума и опровергнуть мое собственное восприятие себя.
Я не знал, где проснусь утром: может быть в маленькой комнатке, и бабушка отведет меня в детский сад; может быть с Мариной; может быть один, перед выпускными экзаменами в школе, а потом за гаражами меня впервые поцелует Аленка, и я еще не буду знать о том, что поступлю на физмат, о том, как некрасиво обошелся институт с работами Эмиля, о том, что Марина, кажется, беременна.
Попадая в разные отрезки времени, я не знал будущего, словно его еще не существовало, а прошлое виделось дискретными случайными величинами, как на первой диаграмме Эмиля, когда мы взяли неоправданно длинный разброс в показаниях, а теперь пришлось уменьшить расстояние между входящими данными и получить вторую диаграмму, чтобы понять первую.