Струна - стр. 24
На противоположной стене разместилась неожиданная, неуместная здесь коллекция. Не холодного оружия – напротив, более чем мирная. Висели тут музыкальные инструменты. Благородные изгибы темных, сверкающих полировкой скрипок гармонировали с изящными, напоминающими знаки интеграла гобоями, огненно-рыжие гитары поблескивали серебристыми, разлиновавшими черные грифы струнами. Огромный контрабас чудом не обрывался под собственным весом, а легкомысленного поведения мандолины, казалось, готовы были взметнуть шквал каких-нибудь южных страстей.
Чего тут только не было! И легкие, тоскующие по девичьим пальчикам арфы, и старинные, затейливо расписанные гусли, и пузатый охотничий рожок… «Неужели Кузьмич на всем этом играет? – мелькнула шальная мысль. – Нет, скорее всего, инструменты имеют ритуальное предназначение».
– Вот, Аркадий Кузьмич, – кашлянув, начал Женя. – Это и есть Константин Антонович Ковылев, о котором вам уже докладывали.
– Очень приятно, Константин Антонович! – живо подхватил Кузьмич. – Наслышан, и изрядно. Знаю, вам сильно не повезло. Не стану говорить всяких стандартных утешений, о всяких там темных и светлых жизненных полосках – наверняка уже наслышались такого по самое «не могу». Но ведь вы устояли все-таки, Константин, не сломались. И это не случайно. Значит, есть в вашей душе некая струнка, отзывающаяся на звучание иной, изначальной Струны. Собственно, она и привела вас сюда, к нам. Все очень символично.
Жестикуляция у Кузьмича была под стать патетической речи. Пальцы его нервно бегали по черной столешнице, мимические фигуры поражали своей утонченностью, а глаза чуть ли не выползали из орбит. На стебельках они у него, что ли, как у насекомого? Часом, не дразнят ли его тараканом?
– Итак, я рад, Константин Антонович, что вы, оказавшись в сфере нашего… э-э… притяжения, проявили неподдельный интерес к нам и к нашему делу, готовы влиться в наши ряды, занять, если можно так выразиться, свою линейку на нотном стане…
Надо же, как поэтически излагает! Ох, очень, очень осторожным надо быть с этим доброжелательным тараканом.
А речь таракана гладко лилась дальше:
– Согласно традиции, мне как начальнику регионального отделения нашей организации положено произнести несколько слов о нас и нашем деле. Наверняка я скажу сейчас банальные, хорошо известные вам вещи, но порядок есть порядок. Тем более, в обществе имеют место и невежественные предрассудки, и высокоинтеллигентское предубеждение, замешанное, кстати, все на том же невежестве.
Кузьмич поучающе поднял палец:
– Итак, официально мы называемся Федеральным фондом защиты прав несовершеннолетних. Но вы сами понимаете, это лишь вывеска. Сами себя мы называем «Струной». Почему именно такое название – это особый и долгий разговор. Скажу лишь, что мы стараемся быть созвучными Высокой Изначальной Струне, колебания которой мы, люди, воспринимаем как свет, добро, милосердие… Наше движение озабочено одной из самых важных, возможно, основной проблемой человечества – спасением детей от жестокости, от зла, творимого людьми, обществом, природой… Казалось бы, сие – основа основ, но люди согласны с этим лишь на словах. А на деле – тупой эгоизм, боязнь заглянуть в собственную душу, неумение за сегодняшним днем видеть будущее. Государство, которое, казалось бы, и существует ради людей, на самом деле полностью устранилось от этих проблем. Устранилось, если не сказать хуже. Фактически оно, государство, вносит свою немалую лепту в общее зло. Причины всем понятны, не будем о грязи.