Строгий профессор - стр. 15
Профессор поворачивается и смотрит на меня очень внимательно.
— Оставьте уже свою юбку в покое и начинайте записывать. У нас не так много времени, а материала надо перелопатить уйму.
Его слова заставляют меня почувствовать себя полной идиоткой. Глупая была идея. Завтра надену свою привычную одежду и завяжу хвост, вернув себе уверенность. Так я покрайней мере не буду чувствовать себя влюбленной дурочкой. Достаю из рюкзака новые очки, с модной оправой «лисичка». И, нацепив их на нос, начинаю за ним записывать. Напридумывала себе всякого, а теперь только краснею. Надо браться за ум и выполнять поставленную задачу. В него наверняка на каждом потоке по двадцать студенток влюблено. Среди них точно есть и покрасивее, и поумнее меня. Если бы он на всех реагировал, давно бы вылетел с работы. К тому же Роман Романовичу, наверное, нужно что-то побольше и поинтереснее, чем две мои ноги, торчащие из короткой юбки. Он в Париже учился, уж там-то было из чего выбрать.
— Романыч, ты куда мои методички запер?!
От чужого хабалского крика я вздрагиваю, будто пойманная за чем-то неприличным. На кафедру заваливается наш бессменный преподаватель философии Анна Михайловна Пыльникова. Говорят, она хороша по своему предмету, но в миру общается, будто кожанки на рынке зимой продаёт. А ещё она весит больше ста килограмм, но при этом умудряется двигаться быстро и бесшумно.
— Они у меня в столе, тут. Извините, Иванова. — Разворачивается ко мне профессор.
Я, как всегда, торможу, мне бы встать, позволив ему дотянуться до выдвижного ящика, но вместо этого я замираю, утонув в его красивых синих глазах. Мы почти нос к носу. Я так много раз мечтала об этом. Через меня профессор почему-то тянуться не желает. Ждет, что я встану.
Пользуясь заминкой, Пыльникова успевает первой. И так как места ей для манёвра явно не хватает, она отпихивает меня, толкая к профессору, и самостоятельно ныряет в его шуфлядки.
И вот моё бедро прилипает к профессорскому, наши локти приклеиваются друг к другу, кажется, даже часть спины соприкасается с его грудью.
Всё это длится считаные мгновения и происходит в полном хаосе и суматохе, но меня прошибает таким током, что быстро собрать мысли в кучу не получается. От физического контакта с объектом обожания всё внутри тает.
И хотя я сразу же пытаюсь отклеится от него, преподаватель философии читает меня как открытую книгу. Пыльникова зависает над столом и громко ржëт, метнув в нас с профессором нелепый похабный взгляд.
— Всё верно делаете, профессор Заболоцкий, брать лучше молоденькую, а то старшекурсницы уже и Крым, и рым прошли, а эта ещё свеженькая. Обучишь её всему, — гогочет она, покидая кафедру.
Говорят, она уже лет двадцать как не замужем, и пошлые шутки у неё в порядке вещей, сказывается недостаток мужского внимания. Вот только попала она в моём случае не в бровь, а в глаз. Отчего мне жутко стыдно.
Эта активная женщина подмигивает мне, а я делаю в голове мысленную пометку садиться на её лекциях куда-нибудь на последний ряд, а ещё лучше — сразу в другой аудитории. Малиновый цвет лица теперь становится моим постоянным спутником.
Заболоцкий пошлую шутку игнорирует. Я не могу сдержаться и разглядываю красивый мужественный профиль.
— Извините за то, что навалилась на вас, я неспециально.