Стрелок (сборник) - стр. 24
Двое мужчин внимательно смотрели друг на друга. Феликс улыбался, Терье – нет. Возле низкого столика с ребристой поверхностью стояло еще одно кресло – пустое. Анна вернулась из дома с серебряным шейкером в руке и села в него. На ней были толстый просторный свитер, вельветовые брюки и красные сапоги. Она наполнила стакан мужу, потом налила себе. Взглянула на Терье, потом уставилась в пол.
– Мы приезжаем сюда регулярно, потому что в Нозаке делать нечего, – сказал Феликс. – Что за дыра! Две фотовыставки в год, турниры по домино и прочее в том же духе. Фильм раз в месяц, в первый понедельник, в полночь – ну, ты понимаешь… Ты видел последнюю картину Олтмана?
– Что? – переспросил Терье.
– Последний фильм Роберта Олтмана.
– Это кинорежиссер, – объяснила Анна.
Теперь она смотрела в пространство: небо становилось темнее моря, смеркалось.
– А что ты думаешь о позиции Режи Дебре относительно прессы и интеллигенции? – поинтересовался Феликс, злобно разглядывая Терье. – А о «новом» французском детективе? А как ты считаешь – у джаза есть перспектива развития? Я лично сомневаюсь, наблюдая, как Шепп практически возвращается к бибопу, если вообще не к Бену Уэбстеру. А такой парень, как Энтони Брэкстон, заявляет, что он поклонник Ли Коница. Даже многообещающие вроде ребята, типа Брайана Мэриона или Чико Фримена… Если выбор: ничто или ништяк – лучше взять сало – как говорят в Оверни. Нет, серьезно, у одних легковесность, у других скука. Ну и пошли они все, по-моему. При этом я прекрасно понимаю, что это проявления одного и того же кризиса. Ты не согласен?
Феликс с шумом перевел дух. Терье сидел нахмурившись.
– Я не знаю, – ответил он.
– Отстань со своими глупостями, Феликс, – рассеянно прошептала Анна.
– А ты-то сам что любишь? – спросил Феликс у Терье, осклабившись. Он бросил взгляд на Анну, снова посмотрел на озадаченного Терье и уточнил: – Из музыки, например?
Терье пожал плечами. Феликс поднес стакан к губам и собрался опрокинуть его внутрь.
– Марию Каллас, – сказал Терье.
Феликс поперхнулся со страшной силой. Он закашлялся, срыгнул виски на подбородок и свитер, встал, отчаянно втягивая воздух с прозительным свистом, обошел вокруг стола, кашляя и спотыкаясь, стуча каблуками по полу терассы так, словно выколачивал себе бронхи и трахею. Анна посмотрела на Терье, тот поднялся и стукнул Феликса по спине. Потом молодая женшина внезапно повернула голову к двери в домик, потому что послышался легкий шум, как будто в кухне упало на пол что-то хрупкое. Анна покинула террасу, Феликс в это время с трудом пытался продышаться. Он побагровел, из глаз катились слезы.
– Да таких, как ты, вообще не бывает, – наконец сказал он Терье слабым и прерывающимся голосом. Феликс с трудом вытащил крупный белый носовой платок из кармана очень узких джинсов, промокнул глаза и подбородок, потом свитер на груди. – Ты кретин, – подытожил он восхищенно. – Вот оно что. Только кретин может пропасть на десять лет и воображать себе, будто… – Феликс прервался, махнул рукой и хихикнул. – Денег у меня было не больше твоего, то есть своих собственных денег. Но я умный. Не идиот вроде тебя. Ну и мне обломилось, кстати говоря.
Терье сунул кулаки в карманы пиджака и напряг руки, отчего голова оказалась странно втянутой в поднятые плечи. Он держался как человек, который борется с холодом или с каким-то дурным чувством. Феликс улыбался – грустно и зло, глядя в пустоту.