Стрекоза - стр. 4
Нет, Игорь не всегда был таким! Лиза помнила его другим, любящим, заботливым. И кадры их совместной жизни сейчас мелькали в памяти. Вот её пятый курс. Она по настоянию родителей выбрала «правильную профессию» провизора. «Не вечно же тебе скакать по цветочкам! Надо и о жизни думать!» – заявил папа, и она сдалась. Забросила танцы и фотоаппарат и пошла изучать латынь и химию. Пять лет в университете были для неё мучением, но вот уже весна, и она чувствует, что скоро СВОБОДА! И её крылышки снова начали трепетать, в ожидании взрослой жизни. А где весна и лёгкость – там и «любовь нечаянно нагрянет»
Игорь появился в ее жизни не студентом, а уже молодым, амбициозным инженером. Он был воплощением той самой силы, которой так не хватало ее робким, вечно сомневающимся ухажерам. Он не строил глазки, он смотрел прямо. Не мямлил, а говорил четко и веско. Он был восхищен Лизой – ее легкостью, ее смехом, ее глупыми рисунками на полях конспектов. Он заваливал ее цветами, водил в рестораны, о которых она только слышала, и его галантность заставляла ее таять. Он был каменной стеной, о которую, как ей казалось, можно было разбить все свои юношеские страхи и неуверенность.
Их свадьба прошла, как в голливудских фильмах. Он все организовал сам. «Ты ни о чем не беспокойся», – говорил он, и для нее, вечно суетящейся и сомневающейся, это было блаженством. Она с радостью уступила ему бразды правления, видя в этом не контроль, а заботу. Первые годы… они и правда были счастливы. «Дом – полная чаша» – это про них. Он строил карьеру, она создавала уют. Они были идеальной командой.
На третий год их семейной жизни он сказал: «Нам пора задуматься о ребенке», – и ее сердце затрепетало от счастья и гордости. Это был следующий, правильный шаг в их идеальной жизни.
Но человек предполагает, а Бог располагает. Беременность наступила не сразу, а через три месяца случился выкидыш. Игорь искренне горевал вместе с Лизой. Он был заботлив, говорил «ничего, все получится», приносил чай в постель. Но постепенно в его глазах появилась тень усталости. Ее болезненность, слезы, необходимость беречь себя – все это выбивалось из графика его отлаженной жизни. Его бизнес в логистической компании, в котором часто приходилось ездить в командировки, требовал отдачи, а дома его ждала не бодрая, энергичная жена, а бледная, убитая горем женщина.
«Тебе не надо так выкладываться на работе, – сказал он как-то. – Перейди на полставки. Побереги себя». И она, жаждущая облегчить свою вину перед ним за неудачу, согласилась. Это было первой ступенькой вниз. Она сама, добровольно, сделала свой мир меньше.
Она постепенно становилась… домашней. Ее яркие платья сменились практичными брюками и футболками. Разговоры о книгах и искусстве – обсуждением цен на продукты и новых штор в гостиную. Она становилась удобной. Предсказуемой. И он привык. Восхищение в его глазах сменилось снисхождением, а потом и вовсе потухло. Его бизнес шел в гору, он вращался в новых кругах, общался с женами партнеров – успешными, подтянутыми, с блестящими карьерами. А его жена… простая домохозяйка. Да еще и бездетная. Эта мысль, как червь, точила и его, и ее.
И вот уже его забота превратилась в раздражение. Его уверенность – в авторитарность. Его право решать – в тиранию.