Стражи Армады. Охота на зверя - стр. 31
Молодой, глупый. Офицер Рубежа, защитник мира от Зоны. И ведь именно такого она полюбила. А может, было что-то ещё? Наташа иногда говорила, что с началом службы на границе с Зоной я изменился не в лучшую сторону. Стал злее, циничнее.
– Шурик, ты был таким милым и добрым. Щенок прямо. А теперь…
– Что? – вопрошал я. – Повзрослел?
– Не-е-ет, – расстроенно тянула жена, – стал грубее. Появились клыки, шерсть на загривке щенка пошла колтунами. Того и гляди, начнёшь кидаться на людей…
Как она была права! Я мечтал стать героем, но цинизм окружающего мира захлёстывал. Наверное, поэтому и ушла. И я даже не пытался спорить, просто порассуждал, попробовал ее понять. И принять все таким, каким оно оказалось. В конце концов, у всего есть предел. Наверное.
Той ночью мы с Верещагиным стояли на балконе, глядя на спящий Надеждинск, курили, больше молчали.
– Слушай, Сань, она сама попросила её из города вывезти. Сказала, что если это сделаю я, ты не будешь ревновать и закатывать истерики.
– Да я и не ревновал бы. Знаю, что у неё никого другого не было и быть не могло…
– А что тогда? Почему уехала?
Окурок полетел во тьму. Мигнул и пропал.
– А хрен его знает, что не так…
Верещагин с минуту молчал, потом протянул:
– Ну-у-у, может, вернётся ещё. Или ты за ней рванёшь?
Но Наташа не вернулась. Ни через месяц, ни через полтора. Я за ней, разумеется, не поехал. Не было времени, каждый день авралы. Спустя неделю на моём блокпосту погиб боец, и из Москвы прибыли проверяющие, шерстили документацию, проводили экспертизы. Не до ушедших жен стало. Все пахали, чтобы мутанты не прорвались. А может, я сам загонял себя в дебри тяжелой работы, чтобы не думать о жене. Не ведаю. Но ее очень хорошо узнал за совместно прожитое время. В глубине души был уверен – не вернётся.
Меня словно лишили рук – ничего не мог делать. Однажды во время атаки мутантов на блокпост здоровенный мимикрим запрыгнул на стену, и я – старший лейтенант Журавлёв – чуть было не отправился вслед за погибшим солдатом. А мне было плевать. Хотелось сдохнуть.
Мишка подсуетился, и меня после этого случая перевели в штаб. Они с женой вообще тем летом много для меня сделали. А я смотрел на них – весёлых, счастливых. Хотелось спросить, как они умудряются любить друг друга и свою дочь здесь, в Надеждинске, где надежда никак не ощущается. Ведь тут Мишка чуть не потерял руку, а его ребёнок заработал рак. Тут! Зона тянулась через заборы и контрольно-следовые полосы в город, облизывала радиоактивными ветрами всех и каждого. А они жили, любили. Строили планы. Верещагин хотел уйти в отставку, поселиться где-нибудь в средней полосе или у моря, вылечить дочь. Денег на лечение у них не хватало, но врачи обнадёживали – началась ремиссия, времени на сбор средств ещё достаточно.
А я?.. Впервые в Зону ушел неожиданно даже для самого себя, ранним октябрьским утром. Знал, где перебраться через Рубеж незамеченным. Добрёл до неприметного блиндажа, в котором меня встретил проводник из Надеждинска – сталкер Поляк. Он продал мне оружие, провёл вглубь. Так исчез капитан Журавлёв и родился сталкер Жура. А почти через два года грянуло. Мутанты прорвались в Надеждинск через шестой, седьмой и восьмой блокпосты. По городу прокатилась кровавая резня, сотни мирных жителей погибли. Я перешел линию Рубежа на родном блокпосту – седьмой отметке и не узнал привычного места. Все, с кем я служил, были сожраны мутантами, не сумев остановить вал кровожадной нечисти. На стенах копоть, повсюду кровь.