Стратегия Русской доктрины. Через диктатуру к государству правды - стр. 47

Идеологическому консерватизму ближе другой подход: левые и правые крылья внутри русской политики должны вырастать из единого тела, а не пришиваться извне. Когда в консерватизме не останется фрагментов отщепенческой «антисистемы», несомненно, в нем откроется родник внутривидового разнообразия и родятся разные партии. Однако эти партии будут не представителями конкурирующих финансово-бюрократических кланов и не враждебными группировками, а взаимодополняющими стратегиями развития государства, обеспечивающими всей политической системе эластичность. В «Русской доктрине» мы рискнули обозначить главные части политического спектра будущей России как партии «державников» и «народников», что вызвало немало критических отзывов. Однако, тема «народнического» крыла внутри консервативного лагеря не становится менее актуальной.

Дилемма Владимира Соловьева о России как «Востоке Ксеркса» или «Востоке Христа» таит в себе загадку русской «всечеловечности», разгадать которую – как раз задача русского консерватизма. Соловьев в своем стихотворении невольно слукавил – он предложил выбрать между некритическим восприятием двух вещей: деспотизма и «христианского просвещения». Некритически принятый «европейский образ Христа», «соловьевского Христа» может обернуться чем-то даже еще худшим, чем некритическое принятие персидского деспотизма. Он может толкнуть Россию в объятия бесхребетного постхристианского человечества с его извращенными стандартами толерантности – использовать Россию во имя «обманного, фанерного Христа» против ислама, «персов», юга, востока, кого-то еще.

Своя правда может быть выражена только как активная человечность, из которой уже может распускаться и цветок всечеловечности, не отражательной, а наступательной. Мне представляется, что «консервативно-революционные» и «либерально-консервативные» доктрины не вписываются в будущую платформу верной себе, динамично стабильной России. Консервативный либерализм представляет собой не что иное, как ту самую «стагнацию коллапса», которую мы пережили в России на рубеже столетий. Консервативная революция в современных условиях может легко обернуться «оранжевой», поскольку она воспроизводит все те же «протестантские», «милленаристские», «харизматические» архетипы. От «консервативной революции» за версту пахнет истерикой.

Обе эти идеологии представляют различные ипостаси пассивной «всечеловечности» России, отзываются иноземным правдам, забывая о правде внутренней. Нужно озаботиться не тем, чтобы вводить в России законы и порядки по лекалам других цивилизаций, а тем, чтобы выстроить свой материковый мир, избирательно и изобретательно опираясь на ближних и дальних партнеров и вводя разумные и обоснованные карантины против болезней нашего века. Например, против европейской «гуманитарной» мягкотелости, против дубовой американской политкорректности и склонности к двойным стандартам, против китайского гипертрофированного патернализма (который им, возможно, на пользу, но русских способен настроить лишь на новую смуту), против ближневосточного буйства мусульман (которое недопустимо у русских мусульман, у граждан России, где времена «буйства» и примирения горячих полюсов уже исторически пройдены и изжиты), против африканского «пофигизма», который способен поощрить в русских их собственные деградационные комплексы. Всю эту «пассивную всечеловечность» в России нужно распознать и отвергнуть. Оттенки же мирового разнообразия культур предстоит переработать в яркую и полную палитру ценностей, внятных для других историко-культурных миров.