Стратегическая авиация России. 1914–2008 гг. - стр. 35
– Как он, бедняга, не убился, не понимаю… – сказал Стоман, слезая с крыла АНТ-25.
– А таким бедолагам всегда везет, и грехи им частенько прощают… – резко ответил Чкалов.
Пока мы охали да ахали и критиковали виновника происшествия, из Москвы прикатили Туполев и Сухой. Павел Осипович Сухой лег на крыло и долго осматривал и ощупывал поврежденные места правого крыла. Андрей Николаевич сначала сидел на корточках, потом стал на колени, оценивая степень повреждений.
– Павел! Я думаю, кости у самолета целы.
– Мне тоже, Андрей Николаевич, кажется, что истребитель не повредил ланжеронов.
– Не смог потому, что ты сделал крепкие ланжероны…
А.Н. Туполев заключил:
– Хотя пробоина на вид страшна, завтра, Павел Осипович, и ты, Евгений Карлович, организуйте ремонт на месте за двое суток. Заводу я необходимые указания дам.
И, обращаясь к нам, добавил:
– Ну, летчики-перелетчики, вас 9 июня устраивает?
– А мы уж думали – конец, – улыбаясь ответил Чкалов.
Туполев обнял нас:
– Не горюйте, ребята! Сделайте к 15 июня последний контрольный и ловите погоду. Американцы уже вас ждут…
Действительно, АНТ-25 к 15 июня был отремонтирован. На следующий день мы подняли его в последний проверочный полет. Все работало нормально».
Здесь хотелось бы сделать небольшое отступление. Авиационная техника становилась все сложнее, теперь пилотировали самолеты не одиночки, а экипаж. То есть несколько человек с разной подготовкой, уровнем знаний, опыта. Остро встал вопрос о психологической совместимости членов экипажа, взаимозаменяемости в полете, умении быстро и оперативно работать на командира корабля. Для этого нужны были слетанность экипажа, распределение обязанностей в полете. После неудачного полета с Леваневским Байдуков пригласил Чкалова. Конечно, по своей природе Чкалов был лидером, но не подавлял других, а, наоборот, старался, чтобы каждый член экипажа мог раскрыть свои способности в полной мере. Чувство доверия, доброе, но профессиональное отношениe к тем, кто будет сидеть с тобой в одной кабине, и порождают то слитное чувство экипажа, которое в экстремальных случаях способствует успешному завершению полета. Вот за это летчики, да и не только они, любили и боготворили Валерия Павловича Чкалова.
На рассвете 18 июня экипаж Чкалова провожали А.Н. Туполев, Я.И. Алкснис, А.А. Микулин, М.М. Громов и многие друзья и знакомые. В 1 час 05 минут по Гринвичу Чкалов совершил довольно сложный взлет.
Самолет пролетел над поваленным специально для этого случая забором, Байдуков убирал шасси. Перелет начался.
Чкалов, чувствуя, что я еще не ушел на пост штурмана, обернулся и с улыбкой говорит:
– Ну вот, Егорушка, и полетели… Теперь все от нас зависит. – И, помолчав, крикнул: – Слышишь симфонию Александра Микулина?
Байдуков кивнул головой в знак согласия, понимая, что речь идет об исправной работе двигателя АМ-34Р.
«На месте штурмана и радиста я делаю запись в бортовой журнал: “Г. Череповец, высота 1200 метров”, – и слышу свист командира. Прерываю штурманскую работу и пробираюсь к Чкалову.
Валерий говорит мне в левое ухо:
– Лечу, Егор, а сам думаю, почему же нам никто не рассказал, как нужно себя вести среди американцев, что говорить, как держаться?
– Да кто тебя должен учить? – успокаиваю я друга. – Ты же коммунист… Представитель советского народа.