Страсти по Чернобылю - стр. 20
Только факты. «Игорь Васильевич любил гостей, умел придать неожиданному и срочному их приходу (из-за чего всегда волновалась Марина Дмитриевна) праздничный характер.
Один раз на таком «приеме» среди привычного и для меня круга людей, где все хорошо друг друга знали и легко общались, я увидела незнакомого коренастого мрачновато-молчаливого человека. С короткой, точно нелегко поворачивающейся шеей, как бы отдаленного от остальных чем-то своим, особым. И.В. подошел ко мне сзади, наклонился и тихо спросил: «Как вам нравится этот человек?» Я сказала: «Совсем не нравится». Он засмеялся и ответил: «Ну и напрасно: скоро все забудут меня и будут говорить только о нем». Это был С. П. Королев».
– Соратники Курчатова старались походить на него?
– Они были другими. Например, я близко знала Анатолия Петровича Александрова. Глубоко его уважаю. У него была «двойная биография». Он участвовал в Гражданской войне на стороне белых. Он знал, что об этом знают в ведомстве Берии. И поэтому любое отступление, неосторожное высказывание, неудача могут быть использованы против него, а потому он «был застегнут на все пуговицы всегда». Немного себя он отпустил в последние годы жизни, растопился, стал более доверителен. Его любили, но по-другому, чем Курчатова. Преклонялись перед его авторитетом, его чувством ответственности, готовностью разделить опасность. Александрова любили за дело. Он очень дружил со Славским, потому что были похожи по характерам. Им не мешало то, что в Гражданскую воевали друг против друга. Причем Ефим Павлович воевал страстно, ярко. Он рассказывал, как крушили они фарфор в домах помещиков, как рубили белых… Иногда выпьют Славский и Александров, друг другу говорят, мол, встретились бы на фронте и показали бы, кто чего стоит… А сейчас выпили по рюмке, обнялись, и им хорошо…
– И Славский, и Александров воевали хорошо. Один получил именное оружие, гордился им, а Анатолий Петрович заработал георгиевские кресты.
– Александров чудом остался жив. Мальчишкой был, когда пошел к белым. Все были увлечены спасением России. Попал в плен. Женщина-комиссар пожалела мальчишек, показала глазами на дверь, они и побежали…
– Символично, что и «красный» Славский, и «белый» Александров стали трижды Героями Социалистического труда… О ком бы вы еще вспомнили?
– О многих. Исаак Константинович Кикоин – человек удивительный, интеллигент, как говорится, «высшей пробы». Его манера вести беседу, дискуссии – спокойная, выдержанная, аргументированная – поражала. Были очень трудные времена в Свердловске-44, ничего не ладилось с центрифугами. Туда приезжал Берия. Я ехала в одном вагоне с Ванниковым и Славским, сопровождала их. Берия учинял допросы, разбирательства. Обвинял всех в саботаже. И в такой ситуации Исаак Константинович сохранял спокойствие, проявлял выдержку, успокаивал людей, твердо и выдержанно спорил с Берией. Он доказывал, что пройдет еще пару испытаний, завершится еще один эксперимент и все наладится. На него давят, его обвиняют во всех немыслимых грехах, а он упорно идет своим путем. Такая позиция вызывала уважение.
– Считалось, что Кикоин безнадежно болен, так как у него был туберкулез?
– «Безнадежно» – это преувеличение. Очень тяжелым больным был Музруков. Он жил практически с одним легким, каверна была задавлена, но вспышки возникали периодически… Но эти люди не думали о своих болезнях. Они жили так, как, по-моему, должен жить каждый человек. Будто он завтра умрет, а потому должен сделать как можно больше. И будто он проживет долго-долго и ему придется отвечать за все, что он сделал сегодня. Их психология была такой.