Страсть в наследство - стр. 6
Женщину мы провожали в слезах, они были у всех, а я ещё с уверенностью подумала, вытирая глаза: дочь живой она не найдет...
Вторым был юноша, решивший, что я его первая любовь, которую он не видел с окончания школы. Тоже показывал фотографии. На нее я была похожа разве что цветом волос и глаз... Что я не его первая любовь, и юноша, и я поняли почти сразу. Но тут же уйти парень посчитал неэтичным. Мы мило пообщались минут двадцать.
А вот третий визитер был самым странным. Я его заметила, когда мы с Раисой Ивановной играли на улице в карты. Он наблюдал за мной, беседуя с медсестрой Катей. Вот она как раз и рассказала мне потом, что он мной интересовался, все спрашивал и спрашивал: кто, как оказалась, уточнял про диагноз. Денег ей даже заплатил... Катя честно призналась, что рассказала ему все, что знала. Потом мужчина ещё приставал с подобными вопросами к другому персоналу, даже Семеныч выделил ему время.
Но почему он не подошёл ко мне? Мог бы и со мной пообщаться, поговорить...
Сейчас мы с Раисой Ивановной сидим в саду и обсуждаем моих визитеров, периодически прерываясь на разгадывание кроссворда:
– Оборот речи, непереводимый дословно на другой язык, шесть букв, начинается на "и", – читает Раиса Ивановна.
– Идиома, – отвечаю я с ходу, Раиса Ивановна вписывает слово и спрашивает дальше:
– Деление компаса, четыре буквы...
– Румб.
– Греческая русалка, пять букв...
– Наяда.
Раиса Ивановна смотрит меня из-под очков.
– Вот откуда ты это знаешь?
Знать бы мне самой. Просто слова вспоминаются на автомате, сами собой. И поэтому в ответ я лишь пожимаю плечами. Раиса Ивановна снимает очки, кладет их поверх журнала с кроссвордом. Немного отодвигается от стола и вдруг заявляет:
– Беспокоит меня тот мужик, последний. На бедного и переживающего родственника совсем не похож, на влюбленного тем паче...
Соглашаясь, я киваю. Он меня тоже беспокоит. При взгляде на него мелькнула мысль: он не тот, за кого себя выдает. Но почему – не знаю. Мой мозг или подсознание все чаще и чаще играет со мной в странную игру: вот тебе информация, а ты сама догадайся, откуда и зачем тебе она.
– Слушай, милая, а может, ты в какой криминальной истории замешана?
– Не знаю, – пожимаю я плечами.
– Эх, всё-таки хорошо тебе. Не помнить... Там, в прошлом, всякое может быть. Знаешь, как мне иногда хочется о чем-то забыть...
Женщина отворачивается, ее нижняя губа подрагивает.
– Раиса Ивановна, – обращаюсь я ласково, – я давно хочу у вас спросить...
– О чем? – резко поворачивается она.
– Почему здесь нахожусь я – понятно, а вот что здесь делаете вы? Как попали?
Раиса Ивановна обычно не откровенничает. Редко от нее дождешься ответов на личные вопросы. И так не только со мной. Но сейчас она, видимо, решилась:
– А попала я сюда благодаря детям своим. Видите ли, я стала для них обузой. А что? Все, что можно, я им дала. Решили они сделать из меня сумасшедшую.
Я хмурюсь от услышанного:
– Но это же...
– Поганенько, да. Хорошо, что в овощ не превратили. А то сын пытался подкупить медсестричку одну. Но я ее во время раскусила. И, слава богам, есть у меня кое-что, отложенное на черный день. На длинный такой день, лет на десять растянется, – говорит Раиса Ивановна с сарказмом и улыбкой, но я чувствую и понимаю: ей больно.