Страшно фантастический путеводитель - стр. 12
– Ты вон бледный какой. Я тоже замёрз. Горяченького попьём, мужик,ты чего?
Новак опустил взгляд, и ему почудилась в траве ухмыляющаяся рыбья морда.
Домик оказался совсем низкий, стены поднимались над землёй чуть выше человеческого роста, а дверь была и того ниже. Пологая крыша поросла длинной травой, кирпичную трубу облепил мох, а вдоль конька кустились молодые березки и торчала одинокая рогатая ива. Стены под крышей чернели пустотой, и только из небольшого окошка искорками по мокрой траве расползался мерцающий красноватый свет.
Хрип постучал в дверь, прислушался и толкнул. В лицо дыхнуло теплом и слабой житейской вонью. Новак поморщился. Дом был открыт, но войти оказалось непросто: пришлось согнуться пополам и даже снять рюкзаки, которыесвоими набитыми клапанами упирались в дубовый дверной косяк.
Внутри домик выглядел больше, чем казался снаружи. Свет шёл от тлеющих в печке углей и был такой слабый, что в доме получалось едва ли не темнее, чем снаружи. Хрип грохнул об пол своим тяжёлым рюкзаком и осмотрелся.
– Похоже, нет никого.
Новак тоже опустил рюкзак и начал всматриваться в размытые по углам и стенам тени. Глаза привыкли, и он увидел кровать, стол, стулья, пару кривых табуретов и огромный котёл на стене справа от печки.
– Живые есть?! – закричал Хрип.
Никто не отозвался. Тогда он подошел к столу, пошатал на полу табуретку и сел, повернувшись спиной к столу, а лицом к свету. Зыбкий свет заиграл с его носом и бородой. За скулами легли тени.
– Фу, – устало выдохнул Хрип, – хоть посидеть…
Новак взглянул на друга и вздрогнул: с другого края стола, в бурой темноте он увидел хозяина. Тот сидел за столом, сверкая глазами из темноты.
– Хрип, может, пойдём отсюда.
– Почему?
– Обернись.
– А? – прочищая горло, Хрип развернулся и вскрикнул, вскакивая с табурета. – Фублин! Твою мать! Кто это?
Новак сжал верхнюю ручку рюкзака. Хрип выудил из кармана фонарик, полыхнул белый свет, задрожал, Хрип закричал, и, споткнувшись о табуретку, повалился на пол. Фонарик выпал, покатился по неровному полу и нырнул в черную щель.
– Валим! Валим!
Они схватили рюкзаки и рванули к двери. Хрип дёрнул её на себя и, открыв рот, уставился на хрустевший косяк: белые жилистые корни затягивали дверной проём, делая его до непроходимого узким. Новак, казалось, был к такому готов. Оставив рюкзак, он вынырнул прочь и заорал:
– Забудь рюкзак, жизнь дороже, валим!
Хрип бросил страшный взгляд на верную «Татонку» и, стиснув зубы швырнул её в дверь, рюкзак застрял. Корни сдавили его, что-то лопнуло и звякнуло внутри.
– Дурак, – послышалось снаружи, – пропадём же.
– Тяни, – заорал Хрип, наваливаясь на рюкзак. – Тяни!
Слева от него разбилось стекло.
– Сюда, быстро!
Хрипунов зарычал, как зверь, попавший в капкан, задрал верхнюю губу, обнажив клыки, сжал кулаки и развернулся к столу. Раскрыл было рот, чтобы грозно крикнуть, но увидев, что перед ним происходит, почувствовал, как волна животного ужаса накрывает его разум. Старуха, рыбье лицо которой перед этим высветил фонарик, стояла перед очагом на четвереньках, а ноги и руки её врастали в земляной пол, наливаясь красным, кровавым мясом.
– Хрииип! – отчаянно закричал Новак. – Не дуриии!
Хрипунов в растерянности шагнул назад, выпучив глаза, наблюдая, как прямо у него на глазах старуха превращается в огромный влажный язык, а печь за её спиной – в черную зловонную глотку.