Странствующая труппа - стр. 9
– Да, у Глоталова или Аленкина, – прибавил нотариус. – Вы погодите… Через полчаса или через час, наверное, этот самый Глоталов сюда придет. Ведь здесь в трактире по вечерам почти все наши крупные обыватели собираются. А не придет он, так мы за ним пошлем в лавку слугу.
Подали рыбную селянку. Все принялись за еду. В буфетную комнату вошла купеческая фигура в чуйке на лисьих бедерках и в картузе. Это был средних лет человек с клинистой бороденкой.
– Да вот он на помине-то легок! – воскликнул нотариус. – Глоталов! Поди сюда. Дело есть.
– Дело? Дело не медведь, в лес не убежит, – весело проговорил Глоталов, снимая с себя чуйку и передавая ее половому. – Садил ли редьку-то сегодня?
– Брось свои прибаутки и иди сюда. Вот, прежде всего, познакомься. Господа актеры.
Актеры встали и назвали свои фамилии. Последовало рукопожатие.
– Очень приятно… – сказал Глоталов. – Цирк сюда приезжал к нам, так со всеми акробатами и клоунами пил, а с актерами выпивать еще не трафилось.
– Вот господам артистам нужно зеленого или красного коленкора на занавес для театра, – указал нотариус.
– Что ж, это все в наших руках. Вот редьку посадим – и дело сделаем.
– Ты дело-то сделай так, что коленкор им дай, а деньги билетами на представления в театре заберешь. Богатый ты здесь обыватель, домовладелец, так должен искусство поддержать.
– А может быть, они захотят у меня всю лавку на билеты сменять, тогда что? – прищелкнул языком Глоталов.
– Нам только на занавес. Ну, аршин полтораста – двести, – пояснил Котомцев.
– Ой-ой-ой! Да ведь это четвертной бумажкой пахнет.
– Да мы заплатим, заплатим вам. Можете и не смениваться на билеты. А только заплатим после первого представления.
– Из выручки, значит. Так…
Глоталов улыбнулся и спросил:
– А кралечек с собой привезли? Познакомите с канашками, так…
– Какие тут кралечки! Какие канашки! Люди с женами приехали! – крикнул на него нотариус.
– С женами? – протянул Глоталов. – Ну, пардон. А только зачем же вы, ребята, с женами ездите? Ведь это кислота. То ли дело купоросные барышни!
– Ты, братец, совсем не так понимаешь. Ты по цирку судишь. Тут возвышенное искусство. Тут совсем другое дело. Такими словами ты только обижаешь.
– Ну, пардон. А я думал…
– Так вот, коленкору надо. Половину денег ты получишь после спектакля, а половину билетами заберешь.
– Отпустим. Сойдемся. Сади редьку-то! Что ж рюмки пустые стоят!
Нотариус опять налил. Выпили.
– Позвольте, господа, уж теперь от меня лимонаду с коньяком для первого знакомства… – предложил сын головы.
– Ай да Вася! С чего это ты раскутился? – воскликнул Глоталов. – А не боишься, что отец «Травиату» из русских песен на твоей голове сыграет?
– Ставь, ставь! Угощай бедных артистов! – хлопнул его по плечу резонер Днепровский. – За это тебе сторицею воздастся.
Сын головы приказал подать коньяку и лимонаду. Котомцев сидел и перечислял:
– Два дела сделано. Лес есть, занавес есть. Теперь мебель на сцену, лампы для освещения театра и сцены…
– Мебель? – проговорил нотариус. – Вот насчет мебели у нас плохо.
– Позволь… Да какая же такая особенная мебель в «Грех да беда»? Ведь мы «Грех да беду» ставим. Четыре стула, стол, шкапчик – вот и все… – возразил Днепровский.
– Однако ведь надо еще и водевиль поставить. Кроме того, придется и другие пьесы давать. Ведь не один же спектакль мы дадим.