Странствующая труппа - стр. 25
– Как мы можем танцевать, ежели у меня и у сестры сапоги худые! – отвечала ему также шепотом жена. – Что хорошего, ежели подошва отлетит? Да и так в танцах ноги видны.
А между тем в зале и в буфете красовались уже налепленные на стенах рукописные афиши, возвещающие о втором спектакле, назначенном в среду. Афиши гласили, что представлены будут комедия «От преступления к преступлению» и сценка «Картинка с натуры». Варганчик в буфете предлагал уже и билеты на этот спектакль, но билетов никто не брал. Пристав подошел к Котомцеву, по-военному повел плечами и, кивая на афишу, спросил:
– Тоже что-нибудь с убийством?
– О, нет! Обе пьесы превеселые, – отвечал Котомцев.
– Ну, то-то. Да что бы вам оперетку с пением и танцами…
Пришлось опять отвечать:
– Труппы нет, хора нет, костюмов нет, да даже и нот не имеется.
– Жалко. Будь оперетка – ручаюсь вам за полный сбор.
Кадрилью танцевальный вечер и кончился. Тапер заиграл польку, но танцевать уже никто не пошел. Интеллигенция уезжала домой. Просились домой и актрисы. Из буфета выскочил совсем уже пьяный арендатор бань Бубенцов и прошелся без музыки по залу казачка, но пристав тотчас водворил его обратно в буфет. Тот кланялся и говорил:
– Я, ваше благородие, и на среду взял билет. Пущай от нашего брата пользуются. Я, ваше благородие, даже вот как… Я сейчас сказал актерам: пусть ко мне даром в баню ходят. Жертвую!
Нотариус и пристав дали свои экипажи, чтобы перевезти домой актрис. Актеры остались еще в театре. Суслов, совсем уже пьяный, тащил сына головы покупать билет на следующий спектакль. Сын головы отнекивался и говорил, что у них в среду будут поминки по тетке.
– Так ведь поминки-то утром будут. Ты поминки-то справь, а потом приезжай сюда, – говорил ему Суслов.
– Нельзя. Папенька на дыбы встанет. Он у нас строгий.
– Ну, так хоть билет-то купи, а там кому-нибудь передашь его.
Сын головы пожал плечами и купил двухрублевый билет.
– Мишка! Ну, а ты-то что ж?.. – приставал Суслов к сыну кабатчика Подседову. – Бери и ты билет.
– Я тоже у них на поминках, – отвечал молодой Подседов.
– Ах, черти! Что же вы меня-то к себе на поминки не зовете?
– Сделай милость, приходи. Мы всем рады, кто тетенькину душу помянуть придет, – откликнулся сын головы.
– В котором часу? – спросил Суслов.
– Да после обедни. У нас большой поминальный обед будет.
– Приду, нарочно приду, чтобы вас обоих в театр после обеда утащить. А билет-то ты, Мишка, все-таки возьми.
– Веселая игра будет? – спрашивал Суслова сын кабатчика.
– Зажженную паклю я есть буду, так чего ж тебе еще!
– Ну, уж ты наскажешь!
– Верно. По-собачьи еще залаю на придачу, петухом запою.
– Ну, давай билет. Самому не удастся приехать, так приказчика пошлю.
– Бери пару. Приказчик сам по себе, а ты сам по себе.
– Нет, нет. На среду с меня довольно и одного билета.
Молодой Подседов вынул деньги и взял билет.
К Котомцеву подошел тапер Кац и стал просить деньги за свою игру и за инструмент.
– Батюшка! Отец родной! Вас-то я и забыл, а между тем меня уж всего до копеечки растаскали. Сейчас последние восемь рублей жене и свояченице на сапоги отдал, – отвечал Котомцев.
– Как же это так? Дайте хоть сколько-нибудь.
– Ни гроша при себе. Все, все раздал. В среду из первого же сбора вы за оба вечера получите.
– Дайте хоть три рубля.