Странные сближения. Книга первая - стр. 14
Услышав сдавленное сипение, Никита обернулся и узрел Александра, силящегося прочистить горло.
– Очнулся барин!
– М-м, – Пушкин поморщился от крика и, наконец, обрёл дар речи. – Что?
– Естественно, очнулся, – новый, чужой голос доносился из-за стены. В голосе проскакивал южный, кажется, даже еврейский акцент. А вскоре обладатель голоса возник на пороге, только разглядеть его пока было тяжело. – И так долго без сознания был.
– Никита, – Пушкин сел на постели и замотал головой, пытаясь стряхнуть серую пленку, заволакивающую глаза. – Где я? что со мной?..
– Отравились вы, барин, – радостно сказал Никита, возвращая Пушкина в горизонтальное положение.
Посторонний приблизился, и сказал с тем же акцентом:
– Да, и я уже голову сломал, пытаясь понять, какого яду вы выпили. Очень странное действие.
Лицо у незнакомца было обычное, бородатое, но с очень колоритным носом.
– Кто вы? – Александр снова сел.
– Яков Кац. Здешний фельдшер. Ваш слуга, как узнал, что вы отравлены, решил поместить вас у меня, мсье Пушкин. Вы уж простите, живем мы небогато, апартаменты маленькие.
Александр плотно зажмурился, и Никита испуганно схватил его за плечо. Пушкин отодвинул его руку.
– Погоди. Дай-ка вспомнить.
Вспомнить удалось всё, до возвращения с купания в Днепре.
– Сколько я был… э-э…
– Два дня, – сказал Никита. – Бредили вы, барин. Охти, барин, испужался я. Думал, помрёте. Доктор вас выходил.
– Благодарю вас! – Пушкин потянулся к Якову Кацу и снова был уложен Никитой.
– Что вы, мсье Пушкин, не стоит, – отозвался доктор, и тут из соседней комнаты послышался чудовищный скрип. А потом, перекрывая адские звуки, раздался женский голос:
– Изя! Нашел время! После поиграешь, отравленному мсье нельзя пилить мозги!
И в комнату, мгновенно уменьшившуюся, вошла внушительных габаритов женщина. За ней выглянули мальчик и девочка. Мальчик держал скрипку и почему-то пытался спрятать её за спину.
– Рива, – сообщил доктор. – Моя жена.
Пушкин, борясь с вернувшимся головокружением, выдавил нечто любезное.
– Дети! – масштабная Рива простёрла длань над головами потомства. – Поздравьте отравленного мсье, что он снова с нами!
Дети, казавшиеся очень маленькими и грустными, особенно по сравнению с матерью, огромной и доброй, приблизились к постели Александра и остались стоять в молчании.
– Никита, – негромко сказал Пушкин. – И что, знает кто-то, что я здесь?..
– Откуда, барин, знать-то? Я сразу смекнул, что коли вас отравили, значит захотят…
– Тссс!!! – зашипел Пушкин.
Дети отшатнулись.
– …Убить ещё раз, – зашептал Никита в самое ухо Александру, – когда смекнут, что вы живой. Я вас у жидовского фельдшера спрятал, он обещался никому не говорить…
Никита, прежде никогда в своей долгой жизни не общавшийся близко с евреями, верил всем диким предрассудкам и историям, которые до него доходили, однако забота о барине и природная сообразительность одержали верх над невежеством.
– Ради Бога, – Пушкин повернул голову к доктору, – вы ведь не обижены на Никиту за его… это? Он не юдофоб, тем более я. Если он вас чем-то оскорбил, пока я лежал в беспамятстве…
– Что вы, – смиренно ответил Кац. – Я уже рассказал ему, что мы не пьем кровь христиан, и не добавляем её в мацу. А уж когда я сделал вам первое промывание, мне и вовсе начали доверять.