Странные приключения Ионы Шекета. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 9 - стр. 54

– Да-да, и пробила брешь в Вечности, – согласился я.

– Вот именно! Поскольку натальная посмертная карта зависит от времени смерти, скажите мне, уважаемый Шекет, когда я должен умереть, чтобы слава моя оказалась максимальной, всемирной, вселенской, безграничной и вечной!

– Но э.. – пробормотал я. – Надеюсь, вы не собираетесь…

– Собираюсь! – твердо сказал Закариас. – Вы составляете для меня оптимальный вариант посмертной судьбы, и я покончу с собой в тот день, который вы мне укажете! Гонорар…

– Вот именно, – заторопился я, – вы не забыли о ста тридцати двух…

– Миллион! – воскликнул поэт. – Я составлю завещание, и вы получите миллион из моих будущих гонораров!

– Очень мило с вашей стороны, – с кислым видом поблагодарил я. – Хотелось бы, однако, получить наличными при вашей жизни.

– Все вы меркантильны и ничего не смыслите в Вечности, – махнул рукой поэт и показал мне кончик купюры.

– Замечательно, – сказал я, тяжело вздохнув, и протянул Закариасу пульт компьютера. – Пожалуйста, сообщите свои данные: дату, час и место рождения, чем болели в детстве… Вы ж понимаете, что вашу посмертную судьбу я могу выяснить, только зная дату смерти, а дату эту… печальную… я могу оценить, составив вашу прижизненную натальную карту. И лишь потом сумею сказать, насколько нужно сместить дату смерти, чтобы вам была обеспечена вечная слава. Это обойдется в двойную сумму гонорара, поскольку составлять две натальные карты…

– К делу! – воскликнул Закариас и быстро застучал по клавишам. Мне показалось, что он пишет автобиографию в стихах, но я ошибся – поэт с жутким количеством грамматических ошибок перечислял женщин, которые вдохновляли его в творчестве.

Когда этот гений, распевая во все горло песню собственного сочинения (текст Закариаса, музыка вождя племени Акуга-муга), покинул мой офис, я призадумался. В принципе, работа, конечно, была – пара пустяков. А мне потом отвечать, если Закариас действительно покончит жизнь самоубийством в указанное мной время? Правда, нет такого закона, чтобы сажали в тюрьму за составление гороскопов. Но это будет мне малым утешением в следственном изоляторе на Плутоне!

Не придя ни к какому выводу, я с тяжелым сердцем приступил к работе. Сделаю дело, решил я, а там видно будет.

Через час, рассматривая натальную карту и ее модификации согласно программе вечной славы господина поэта, я почувствовал, что камень, лежавший на моей душе, взмывает в воздух и улетает вдаль, будто наполненный легким газом. Облегченно вздохнув, я стал думать о том, как мне все-таки слупить с Закариаса двойной гонорар.

Поэт явился в назначенное время, горланя все ту же песню – то ли она была такой длинной, что он только сейчас дошел до последнего куплета, то ли это была единственная песня, текст которой Закариас знал наизусть. Он сел и бросил на меня взгляд папы римского, предлагающего монаху поцеловать конец его туфли.

– Вот что, уважаемый господин Виктор Мария Бакара Закариас, – начал я, – обе ваши карты составлены. Вам действительно уготована всемирная и вечная слава…

– Я же говорил! – воскликнул поэт. – Только тупые критики и эта алчущая пустых развлечений толпа…

– Минутку! – я поднял руку, призывая Закариаса к терпению. – Повторяю, вас ждет слава, и я определил, когда именно вы должны умереть, чтобы звезды и планеты повели вашу душу по назначенному пути.