Странное происшествие в сезон дождей - стр. 56
Теоретически это возможно, в роковом для Джин семьдесят девятом ему как раз исполнилось двадцать пять, и он был самым настоящим красавцем, о чем свидетельствуют десятки снимков в пяти альбомах «Мои путешествия». А семейное предание гласит, что, когда папочка с делегацией советских моряков посетил одно африканское племя, вождь предложил ему в жены свою дочь. Папочка, конечно, благородно отказался, но сам факт!.. Сам факт внушает уверенность: Джин бы оценила его мужскую красоту по достоинству.
А что касается разницы в возрасте…
Джин относится к той потрясающей и немногочисленной категории женщин, кого не смущает разница в возрасте. Им вообще плевать на возраст, тем более что последний муж Джин был едва ли не моложе двадцатипятилетнего папочки. Один из тех бессмысленных любовников, в чьих бессмысленных объятиях она пыталась спастись, – а этот оказался еще и вполне осмысленным негодяем и подлецом. И сосал из нее деньги не хуже подонков из «Черных пантер». Но дело совсем не в разнице в возрасте, а в том, что она была расстроена, разбита и глубоко несчастна. Вот тогда бы и пригодился папочка! Он сумел бы отвлечь ее от грустных мыслей. Папочка – он такой: забавный и мудрый, все на свете знающий и умеющий, отличный собеседник, неподражаемый рассказчик и благодарный слушатель. С папочкой суровая мама становится мягкой и податливой, как воск. И каждый день, проведенный ими вместе, наполнен любовью, и мама (совсем не красавица и вовсе не актриса, а работник среднего медицинского звена) чувствует себя… как Джин! Периода триумфа пятьдесят девятого.
А в семьдесят девятом, если бы папочка оказался рядом с автомобилем Джин на окраине Парижа (советские моряки заглядывали и туда!), он бы аккуратно стукнул в стекло. И, дождавшись, пока Джин его опустит, сказал бы в своей неподражаемой манере: «Your navigation lights are not visible»[3]. Или: «Please rig pilot ladder on port board side»[4]. Или… Впрочем, совершенно не важно, что сказал бы папочка. Главное, что Джин обязательно увидела бы протянутую ей руку помощи и ни за что не оттолкнула бы ее. Она начала бы разговаривать с папочкой из простого любопытства (советские моряки все же большая редкость в Париже семьдесят девятого). А потом – очень быстро, едва ли не с первых минут – между ними возникло бы доверие. И Джин почувствовала бы себя защищенной, как чувствуют себя защищенной мама и они с Леркой, – даже если папочка находится далеко, в своих морях. А когда он рядом… Да что уж говорить! Достаточно закрыть глаза и покачиваться на волнах любви и нежности, исходящих от него. Эти волны убаюкают любого. Они бы убаюкали и Джин – без всякого снотворного. Да и снотворное бы не понадобилось. И ночь закончилась бы совсем не так, как она закончилась на самом деле… И снова вернулся бы полный солнца и надежд пятьдесят девятый. И Джин была бы спасена.
Все это бредни.
Дешевое сочинительство. Одна не случившаяся ночь и не случившаяся встреча ничего не изменили бы, но на всякий случай Дарлинг спрашивает у папочки в скайпе: где он был в самом конце августа семьдесят девятого года.
В районе Мартиники. Они шли на Мартинику с грузом листового железа, после минутной паузы сообщает папочка (у него феноменальная память на события и даты).