Странная история дочери алхимика - стр. 3
– Вот и мы, мисс, – послышался голос сиделки Адамс. Она возглавляла своего рода процессию – как из какой-нибудь сказки: кухарка, за ней лакей, потом горничная, и в хвосте – бедная маленькая судомойка. Миссис Пул пустила их всех в гостиную и остановилась в дверях, скрестив руки на груди. Лицо ее было совершенно бесстрастным, что в ее случае выражало крайнюю степень неодобрения.
Итак, время пришло. У Мэри не было выбора, как бы ей сейчас ни было тяжело.
– Спасибо вам всем за присутствие на похоронах, – начала она. – А также за вашу… верность и преданную службу, особенно в течение последних недель. – Недель, когда миссис Джекилл отчаянно кричала, рвала на себе волосы, отказывалась от еды – и под конец металась в агонии… – Было бы прекрасно, если бы сейчас я пригласила вас только затем, чтобы выразить свою благодарность, но, увы, это отнюдь не все. Дела обстоят так, что я вынуждена распустить вас… всех до единого.
Кухарка сняла очки и начала их протирать. Энид всхлипнула и снова заплакала, промокая глаза большим платком, который протянул ей Джозеф. Элис молчала и была похожа на испуганного кролика.
Как же все это было ужасно! Даже ужаснее, чем она заранее представляла. Но Мэри была вынуждена продолжать.
– Еще до смерти моей матери я встретилась с мистером Гестом, ее поверенным, и он обрисовал мне мое финансовое положение. Кухарка может помнить – она ведь еще застала моего отца, – но не думаю, что кто-то еще из вас в курсе… Мой отец был состоятельным человеком, но когда четырнадцать лет назад он скончался, мы обнаружили, что его состояние бесследно пропало. Он продал свои ценные бумаги Банка Англии и перевел деньги на счет в Будапеште. Когда мистер Аттерсон, тогдашний его поверенный, связался с будапештским банком, ему сообщили, что доктор Джекилл не является владельцем счета, что банк вообще никогда не слышал ни о каком докторе Джекилле, а передавать информацию о ком-либо из своих клиентов третьим лицам не намерен в отсутствие ордера правительства Австро-Венгрии. Мистер Аттерсон попытался добиться выдачи ему ордера, но тщетно – правительство Австро-Венгрии не собиралось делать лишних движений из-за какой-то вдовы с ребенком из далекого Лондона. Мне тогда было всего семь, так что я почти ничего этого не помню. Но когда я подросла, а моя матушка практически лишилась… способности управлять своими финансами, мистер Аттерсон объяснил мне ситуацию. У матушки имелся небольшой доход, оставшийся от ее отца, и этого было достаточно, чтобы поддерживать наше скромное комфортное существование.
Не было нужды объяснять им степень этой скромности. Без сомнения, мимо них не проходили незамеченными ее усилия по поддержанию хозяйства на плаву, хотя она и пыталась заботиться о том, чтобы все были хорошо накормлены и устроены. Чтобы по воскресеньям на столе было мясо, чтобы в подвале не иссякали запасы угля. Но слуги наверняка замечали, что с полок библиотеки исчезают книги, что столовое серебро сменяют дешевые приборы. За эти годы Мэри распродала все фарфоровые статуэтки и бронзовые часы, и все серебро в доме, в том числе канделябр, который подарил ее матери на свадьбу архиепископ Йоркский. На стенах виднелись контуры тяжелых рам в тех местах, где когда-то висели картины. Как-то Энид при ней выразила свою радость, что в доме осталось так мало собирающих пыль статуэток, которые нужно протирать, но тут же, опомнившись, воскликнула: «Простите, мисс!» – и поспешила на кухню. Дохода матери едва хватало, чтобы покрыть хозяйственные расходы, а также оплатить ее лекарства и услуги сиделки Адамс.