Стоянка поезда – двадцать минут. Роман - стр. 15

За годы войны из общего количества зимнего обмундирования, отпущенного на снабжение РККА, 15 миллионов комплектов состояли из вещей, бывших в носке, собранных, выстиранных и отремонтированных в войсковых, окружных мастерских НКО и гражданских организациях.

Вермахт сумел подготовиться к зиме 1942—43 годов значительно лучше, а униформа изготавливалась с немецкой аккуратностью и педантичностью, поэтому она была удобной и тёплой. Сапоги утеплённые. Или лучше назвать их «бурки» на кожаной подошве. С кожаными головками валенки. Удачно сшиты: тёплые и сырости не боятся. Русские солдаты иногда обливали отечественные валенки водой. На морозе вода превращалась в лёд и не пропускала влагу.

Но войска вермахта, втянутые в многомесячную Сталинградскую мясорубку, были экипированы по летнему варианту. С наступлением холодов они остались в лёгком обмундировании. И это становилось началом конца…

* * *

Морские коммуникации фашистской Германии проходили вдоль побережья Северной Норвегии. 2 декабря 1941 года на подходах к порту Хаммерфест подводная лодка «К-22» под командованием капитана второго ранга Виктора Котельникова потопила транспорт, на борту которого перевозилось 20 тысяч полушубков для егерей 19-го горнострелкового корпуса фашистов. А в следующем походе 13 января 1942 года торпедная атака двух транспортов так же увенчалась успехом, и опять Северное море приняло подарок в количестве 30 тысяч полушубков. Корпус егерей по милости «К-22» и его командира был вынужден дрожать от холода на голых сопках, обдуваемых северными холодными ветрами, так и не добравшись до тёплых домов Мурманска, о чём мечтал Гитлер. За «К-22» прочно утвердилось прозвище «специалиста по раздеванию немцев». Кстати, эта лодка одной из первых на Северном флоте удостоена звания гвардейской. Король Великобритании Георг VI наградил Котельникова орденом «За боевые заслуги».

5

Когда Василий вернулся из райцентра домой, на кухне пахло свежей квашнёй.

– Всё-таки не утерпела, поднялась? – с укором спросил, присаживаясь на скрипучий табурет, отодвинув его от стола.

– Все бока отлежала. Хворь, вроде, прошла. Стряпанного захотелось.

– С чем пирожки-то?

– С говяжьей печенью. Держала кусочек в морозильнике. Думала, может, кто из девок погостить приедет, – вздохнула Анна. Помолчав, добавила: – Но, видно, некогда им по гостям разъезжаться. Заработались в городе. Не до мамкиных пирожков.

– Ладно, мать. Чего по мелочам расстраиваться? Закрутились они там. Понятное дело. Город теперь все равно, что один большой колхоз. Проблем выше крыши. Держи вот, – Василий бережно разгладил мятые купюры и положил их на краешек кухонного стола.

– И на том спасибо! – бабка понесла деньги в комнату. Убрала в потёртый кожаный кошелёк. Его подарила младшая дочка Юля. Возвращалась с мужем из Приморья. Ездили по делам. Заехали к родителям. Отец приболел. По словам врача, который проводил обследование, вероятно, сдвинулся осколок в груди. А насчёт кошелька старшая дочь Лида позже пошутила, мол, было бы, что в нём держать.

– Ну, отец, ты скажешь, – усмехнулась бабка, вернувшись на кухню. – Тоже мне. Сравнил колхоз с городом.

– А что? Такие же в городе люди. Из одного теста, – подметил Василий, глядя на стряпню. – Тоже, поди, забот полон рот.