Сторож брата. Том 2 - стр. 37
В Смоленске задержали еще на две недели. Про вирус даже не говорили. Опять отняли паспорта. Долго о чем-то расспрашивали мсье Рамбуйе; он не рассказал о чем. Потом говорили с англичанином Алистером Балтимором.
– Они вообразили, что я – шпион, – сообщил попутчикам галерист. – Кому-то в Кремле пришло в голову, что британский галерист отвечает за снабжение Украины ракетами.
– А вы не шпион? – спросила польская монахиня. – Англичане часто занимаются шпионажем; я детективные рассказы читала.
– Евангелие надо читать, – резко ответил англичанин.
– Тогда зачем детективы издаете?
– Спросите его, зачем квадратики продает! На абстрактном искусстве наживается! – Кристоф успел узнать подноготную Алистера Балтимора.
Недобрая атмосфера, пассажиры нервные. Чуть слово – и сразу спор.
– При чем тут шпионаж, – кипел социалист, – все боятся журналистов! Прослышали, что едет левый журналист, и вот результат. Правда никому не нужна.
– Православной церкви, – кротко сказала монашенка, – нестерпим дух католической веры.
– Не хватало еще религиозной войны, – заметил Рамбуйе. – Чума есть.
– Давайте «Декамерон» разыграем, – сказал Бруно Пировалли. – Сюжет похож: компания интеллектуалов прячется от чумы; сидят взаперти и рассказывают истории.
– Секреты! – Жанна оживилась. – Пикантные подробности! Предлагаю тему: как я потеряла невинность. Сестра, – это к монахине, – начнем с вас!
– Как я потерял политическую невинность, – сказал Алистер Балтимор. – Это было страшно.
– В книге Боккаччо гуманисты говорят о любви, – сказал Гвидо.
– Сегодня, – сказала Жанна Рамбуйе, – мы устали и хотим веселья! Надоело воевать! Будем говорить о внебрачных связях, супружеских изменах! Мне скучно! Рихтер, рассказывай!
– Последние двадцать лет изучаю пятнадцатый век, – сказал Марк Рихтер. – Оказывается, сегодня врут больше. Пишут конституции, а потом конституции отменяют. А женам изменяют, как раньше. Друзей предают. Объяснить ясными словами, что такое справедливость, Платон еще старался. У него не получилось.
– Какая банальность! – сказала Жанна Рамбуйе. – Сильные люди не боятся несправедливости и супружеских измен. Скажите, имеется в Смоленске шампанское?
Смоленская кухня оказалась разнообразней, нежели белорусская – в станционном буфете пассажиры разжились пельменями, сварили кастрюлю. Отважный Бруно Пировалли раздобыл несколько упаковок с детским питанием, забота о ребенке украсила общество. Жанне Рамбуйе удалось – без особого труда – очаровать коменданта вокзала; среди ночи открыли станционный ресторан, где делегация скупила шампанское.
Вечер завершился дружеским застольем.
На следующий день все поссорились.
– Всегда можно договориться, – начал Бруно. И после этих слов началось.
– Италию кто только не завоевывал. А мы зла не держим.
– А что вы вообще держите? – спросил немецкий анархист. – Правительства нет, одна мафия.
– Русские простили немцев, – сказал Рихтер, – хотя казалось, что вражда навсегда.
– Ничего вам Украина не простит!
– Нам поляки ничего не простили, – желчно заметил Кристоф, – требуют с немцев миллиард репараций.
– Урок вам, – вставил свое мнение Алистер Балтимор. – Никого из грязи вытаскивать не следует.
– Из-за поляков Вторая мировая началась. Как Чехословакию делить, тянут руки. А когда самих разделили, им не понравилось!