Сторона защиты. Правдивые истории о советских адвокатах - стр. 15
– Мы будем очень обязаны, если вы проведете переговоры с Мансуровым.
Адвокат не посчитал нужным уточнить, кого именно, кроме вдовы, имеет в виду собеседник:
– Хорошо. Но мне для этого необходимо…
– Вот первое письмо к нему от Софьи Андреевны. Там же ответ художника с отказом… – Опережая вопросы, Шкловский положил на стол серый конверт. – И еще одна записка от нее, подтверждающая ваши полномочия.
Федор Акимович взял бумаги.
– Хорошо. Полагаю, что этого будет достаточно.
– Значит, вы согласны?
– Да, я сделаю все возможное.
– Спасибо. – Виктор Шкловский поднял свой бокал. – Ну, теперь я спокоен за исход этого дела… непременно так и передам Софье Андреевне.
– Очень лестно, – кивнул адвокат.
Собеседники выпили и, не сговариваясь, почти одновременно посмотрели на часы.
– Как вы справедливо заметили, Федор Акимович, любой труд должен быть оплачен. Так же, как и потраченное на него время… Сколько же будет стоить ваша услуга?
– Я с удовольствием сделаю это бесплатно. Из уважения к Софье Андреевне и к памяти Есенина.
– Вы благородный человек.
– Большая редкость для человека моей профессии? – улыбнулся адвокат.
Виктор Шкловский ответил ему, в свою очередь, вежливым смехом:
– Спасибо еще раз. Но, Федор Акимович, вы позволите хотя бы угостить вас сегодня обедом?
– Но вы же гость!
– Я не гость, я всего лишь посланец… – покачал головой литератор. Подняв руку, он сделал характерный жест, подзывая официанта. – И беседа наша, несмотря на ее приятность, носила все-таки характер деловой. Так что по заведенным в Европе и за океаном обычаям все расходы я должен принять на себя. Что и делаю с искренним удовольствием…
По пути из ресторана в юридическую консультацию бывший царский присяжный, а ныне советский адвокат Волькенштейн по привычке остановился возле уличной тумбы. Когда-то на ней расклеивались первые декреты большевиков, отпечатанные на плохой бумаге, суровые военные приказы и уведомления для обывателей, больше похожие на ультиматумы.
Теперь же большая цветная афиша на тумбе приглашала в Государственный театр оперы и балета на премьеру балета Стравинского «Пульчинелла». Сам композитор давно обосновался во Франции, но, видимо, не возражал, чтобы его музыка исполнялась на сцене советских театров. Агитационный плакат рядом с театральной афишей, в свою очередь, призывал каждого сознательного гражданина принять участие во Всесоюзной переписи населения 17 декабря и дать ответы на вопросы регистраторов. Почти все остальное свободное место занимали уже успевшие немного выгореть газетные полосы с материалами объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б), который вывел товарища Льва Троцкого из состава Политбюро и освободил товарища Каменева от обязанностей кандидата в члены Политбюро Центрального комитета партии большевиков.
– Sic transit gloria mundi, – подумал Федор Акимович. – Так проходит мирская слава…
Летом помер всесильный Дзержинский, и между большевиками явно что-то происходило.
Федору Акимовичу опять отчего-то припомнилась старая шуба, оставшаяся в прошлом вместе со старыми институтами частной и присяжной российской адвокатуры, которую правительство большевиков упразднило без всякой замены своим Декретом № 1. Таким образом, в роли защитника по уголовным делам или поверенного по гражданским делам в революционном суде мог выступить любой человек, пользовавшийся гражданскими правами.