Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 1 - стр. 3
А за окном, оказывается, тысяча девятьсот семьдесят восьмой! Тридцатое мая.
– Сколько можно копаться? – заглядывает в дверь бабуля, – опоздаешь же.
Только какая она мне бабуля? В этом сне она мне – мама. Я пробую в уме на вкус слово, которое никогда не произносил.
– Сейчас… мама, – решаюсь, наконец, сказать вслух, – а куда я опоздаю?
– Ты свою голову у Лидки на лавочке забыл? – снова беззлобно заводится она, – фотографируетесь вы сегодня на выпускной альбом! С областного центра фотограф приехал!
Фотограф, это серьёзно! Вон с каким придыханием она это произносит. Правда, вспомнив историю с географией, можно её понять. Березовский район, откуда родом отец и бабуля – забытая богом глушь в окружении чернозёмных полей и заросших бурьяном оврагов. Это в нулевых, когда проложили скоростное шоссе, сюда потянулись любители «экотуризма», чтобы делать селфи с уцелевшими в перестройку коровами.
А в конце семидесятых чтоб сюда добраться, надо было трястись часов пять по разбитой дороге. Или самолётом. Кукурузником. Так что фотограф из области – событие вселенского масштаба. Хотя и выпуск в районной школе тоже не каждый день случается.
Сон затягивался. На пальцы я смотрел, щипать себя тоже пробовал, так что все стандартные методы испытаны. Остаётся действовать по ситуации. А значит, не впадать в истерику и постепенно изучать обстановку.
Правда, надев на себя школьный костюм, я едва не палюсь. Изо всех сил сжимаю губы, чтобы не заржать. Штанины брюк по-модному заголяют щиколотки, а запястья торчат из рукавов, словно костюм сел на пару размеров после неудачной стирки.
– Вытянулся-то как, – умилённо складывает руки на груди мама.
Значит, не сел. Просто я подрос, а новой школьной формой никто не озаботился. Правильно, нафига? Через пару недель она уже не понадобится. А пока и так сойдёт.
Мой образ завершает белая рубаха, с жёстко накрахмаленным, словно деревянным воротником. Или, не завершает? Чего-то не хватает. Мама выжидающе смотрит на меня, а я не знаю, за что хвататься. Красный галстук? «Как повяжешь галстук, береги его. Ведь он с красной рыбой, цвета одного». Нет, это у пионеров. А я уже комсомолец, наверное.
Точно, комсомолец, вот и значок на лацкане. «Партия сказала – надо, комсомол ответил – ЕСТЬ!». Блин, одни штампы в голове. А настоящих знаний нифига. «Совок»… «застой»… Как тогда люди жили? Или это уже «сейчас»? Мозг постепенно привыкает к безумному варианту, что моё сознание после смерти попало в тело моего отца.
Мама решительно открывает ящик серванта и достаёт широченный, тёмно-синий с переливами, галстук.
– Отцов, – поясняет она, – вот ты и вырос, Алик.
Отец, то есть по-настоящему, мой дед погиб на производстве. Авария на заводе. Они в те времена случались чаще, но знали о них меньше. Соцсоревнование, пятилетки в четыре года… Деда замотало в конвейер. Хоронили в закрытом гробу.
Не живут в нашем роду мужики. Не знаю, особенность характера это, или проклятье какое.
Бабушка «поднимала» отца одна. Молодая, но перспективная актриса областной филармонии бросила сцену и уехала в глушь. Сельским ДК требовались сотрудники, и тем, кто соглашался работать, сразу давали жильё.
Так, семья и оказалась в Берёзове. Не то город, не то большой посёлок. Один детсад, одна школа, два вытрезвителя. Последняя деталь особенно запала в память, отец часто любил шутить на эту тему.