Столик в стиле бидермейер - стр. 21

– А вы можете прочесть?

– Ну, не знаю… – Учительница немного смутилась, наморщила лоб, разбирая строчки. – Вообще рука хорошая. Немного странный язык: устаревший, наверное. Теперь по-другому говорят.

Она принялась читать:

«Вы стояли на лестнице у огромного зеркала. Вы смотрели на себя, и только на себя. Вас не интересовало ничего, кроме этого холодного безупречного отражения. А он обернулся – и мы встретились глазами. Его лицо не выразило никаких эмоций. Он не спеша отвернулся и тоже посмотрел на ваше отражение: светлая шелковистая кожа, прическа а-ля грек, голубые глаза.

Я подумал тогда, что мы с вами похожи. Нет, я не был похож на вас, живую, на женщину, рожавшую ему детей. Но та, что мерцала в холодной серебристой глубине зеркала, была такой же бледной, светлой и безупречно правильной, как и я. Вот тогда у меня родилась надежда.

Абсурдная, нелепая надежда. Я подумал: вдруг он пресытился, вдруг его темперамент потребует новых, неизведанных ранее удовольствий. Надежда безумная, в чем я очень скоро смог убедиться. Единственный намек на возможную связь с другим мужчиной привел его в ярость. Мне никогда не забыть отвращения и презрения, отразившихся на его лице. Он смотрел на меня так, словно я не дворянин, не офицер, не человек вообще. Так смотрят на осклизлое насекомое, случайно заползшее в спальню.

Этот взгляд не оставлял мне шанса свести все к шутке, к недоразумению. Когда повернуть назад невозможно, идешь до конца. Овладеть им, хотя бы его телом, если не его душой, стало моей навязчивой идеей.

Светское общество быстро чует скандал. Словно те, кто замешан в нем, начинают распространять особый запах, который безошибочно улавливают гончие псы. Поверьте, я нисколько не повинен в том, что поползли грязные слухи. Они были не выгодны мне более, чем кому-либо еще.

Как получилось так, что под ударом оказались вы? Добровольно ли вы подвергли риску свою репутацию, желая оберечь честь супруга от еще больших потерь? Прослыть рогоносцем все же не так обидно, как… как признать, что подвергаешься домогательствам одного их тех, кого презрительно высмеивал.

Я часто задаю себе вопрос: испытывал ли он ко мне что-либо, кроме ненависти и отвращения? Иногда мне кажется, что да. Чем иным, кроме влечения, можно объяснить силу охватившего его негодования? Он переигрывал, он выставлял себя напоказ, кое-кто начал догадываться, и это злило его еще больше.

И все равно он проиграл. Он все-таки стал моим, хотя бы телесно. Я понимаю, что кажусь вам циничным, но я ощутил нечто вроде удовлетворения, когда узнал, что моя пуля поразила его, проникла внутрь… Это длилось недолго. Удовольствие тут же сменилось горечью и отрезвлением. Выстрел почти в пах – не лучший способ обладания любимым. Я мечтал доставить ему наслаждение, а принес боль и смерть. Раскаиваюсь ли я? Не могу сказать точно.

Я знаю все подробности его агонии. Человек, который рассказывал о ней, смотрел на меня не отрываясь, словно ждал чего-то. Чего? Какой реакции? Я любил его, ненавидел, вожделел. Да, иногда я хотел замучить его… но не так. Не так.

Я пишу все это совсем не с целью оправдаться перед вами. Напротив, у вас есть все основания ненавидеть меня. Я понимаю это и не прошу о прощении.

Я отправляю это письмо, прекрасно осознавая, что даю вам в руки оружие против себя. Успокаивает меня то, что вы не сможете применить его, не запятнав память своего мужа. Не стоит снова раздувать угли. Однако я не хочу, чтобы прошлые события омрачали ваше будущее. Вы молоды и красивы. Если вы решите снова выйти замуж, покажите это письмо будущему супругу как доказательство вашей чистоты».