Сто вопросов как бы обо мне - стр. 11
– Не про насекомых что ли?
– Не твое дело!
Аська нападает на меня со спины и, наконец, вырывает тетрадку. Я и не сопротивляюсь. Во-первых, не так уж мне интересно, что там внутри, а, во-вторых, она все равно не удержится и сама все расскажет. Да и вставать лень. Я какое-то место на полу нашел удобное. О, и носок мой под креслом! Наверное, из тазика с чистым бельем упал.
– Это анкета, – выпаливает Аська. И добавляет таким тоном, словно речь про элитный секретный клуб. —Только для девочек.
– Как скажешь, – фыркаю я.
– Надо давать ее подружкам, чтобы заполнили.
– А твои заполнили?
Аська опять начинает выщипывать ворсинки из ковра.
– Они сказали… Они потом заполнят.
– Ясно.
– У меня еще не готово просто.
Ага, как же…
Из коридора доносится шум: явно мама пришла. Аська обычно несется к ней как угорелая, но сегодня даже не двигается с места. И хмурится так, что брови превращаются в галку на переносице.
Бабушка за дверью громогласно хвастается, что мы у нее и суп съели, и по пять кусков хлеба, и посуду помыли. Еще бы! Я подползаю к креслу и прячу носок в карман толстовки, пока мама не вошла. Потом сажусь по-турецки, откидываю голову назад и закрываю глаза.
Спорим, когда мама войдет, первым делом про школу спросит? Или про домашнее задание, что, в общем-то, тоже про школу.
Рядом опять начинается какая-то возня. Аська берет мою голову руками и поворачивает к себе. Я морщусь и выдергиваю голову, а щеки по очереди вытираю об левое и правое плечо. Ладони у Аськи какие-то потные, фу.
– Мака-а-ар…
Я сразу все понимаю, без лишних слов. Тон у нее такой, как будто она меня сиропом поливает.
– Не-а.
– Ну, Макар! Ну, пожалуйста!
– Она же только для девочек?
Аська громко сопит.
– Значит, у меня будет не только.
– Ноу, – говорю я по-английски. – Невер.
– Я буду за тебя две недели Ниндзины какашки убирать.
– Ноу.
– Ну, месяц!
– Пусть подружки твои заполнят.
Удар, конечно, ниже пояса. Аська замолкает и отворачивается. Сначала просто шумно дышит своим длинным носом, а затем опять принимается рисовать. Я вижу только сгорбленную спину и локти. Вот высунулась рука, схватила карандаш, исчезла. Высунулась, схватила другой, исчезла. Высунулась. Опять схватила. Исчезла.
– Ну, ты же мой брат, – бормочет обиженно Аська. – И ты же в восьмом классе. Может, если они увидят, что заполнил тот, кто в восьмом…
Бормотание становится совсем уж невнятным. Как будто она слова там жует! Дверь распахивается, и в комнату, стряхивая воду с рук, заходит мама. Нормально, да? Меня вот ругают, когда я полотенцем не пользуюсь!
Мама, наверное, читает мои мысли, потому что говорит:
– Бабушка все полотенца постирала, – и спрашивает. – Уроки сделал уже?
Ха, один-ноль в мою пользу! Точнее, тысяча – ноль в мою пользу, потому что я никогда вообще не ошибаюсь. Первым делом – всегда про школу. Я киваю, хотя даже не заглядывал в сумку еще. Не до того как-то было.
– Ась, а ты прописи сделала?
Аська мотает головой.
– Убирай тогда все и садись, полвосьмого уже.
Аська молча начинает собирать карандаши, а бабушкин голос зовет маму есть суп. Так громко, что к нам, наверное, все соседи сейчас сбегутся. Хорошо бы… А то там этого супа не кастрюля, а целый таз.
Мама вздрагивает. Наверное, тоже думает о том, как бы ей избежать испытания супом. А потом со вздохом плетется на кухню. Я смотрю на то место, где она стояла секунду назад. На капли воды на полу… И говорю внезапно для себя самого: