Сто способов сбежать - стр. 28

– Я выпила. Что ты думаешь, я не выпила? Выпила. И пустырник, и новопассит еще.

– Любой бы человек на твоем месте сейчас просто радовался. Прыгал до потолка. Мы в отпуск летим, Марина! Вдвоем! Без детей и вечных советчиков.

– И что надо говорить?

– Кому? Мне? «Спасибо тебе, мой любимый, что придумал такое замечательное путешествие!»

– Да не тебе! Если сейчас спросит пограничник? Цель поездки какая у нас?

– Частная.

– Не деловая?

– Не деловая. Мы едем в отпуск.

– Точно частная? Ты же будешь там по делам с людьми встречаться, может, надо про это сказать? А то вдруг потом узнают и… Ой, лампочка загорелась, иди первый! И меня там подожди!

– Пойдем вместе. Да пойдем же, Марина, ну что ты как парализованная. Сейчас скажу, что везу малахольную жену на лечение.

Пока они стояли у окошка на границе, она смотрела на людей вокруг и вдруг удивилась, сколько тут молодых, совсем детей, но они вели себя так спокойно и уверенно, как будто были намного взрослее нее самой, маленькой сорокалетней девочки, у которой, похоже, никогда не было юности, да и взрослой она себе не казалась. Как будто, вывалившись в этот брак прямиком из детства, они с Алешей попали в какую-то созависимость и сразу стали друг другу родителями, с вечными замечаниями и умными советами, спаянными сообщающимися сосудами и всезнающими старичками. Она знала, что давно уже взрослая, но сейчас ей все равно ужасно хотелось позвонить маме. А еще где-то в затылке вдруг засвербела крошечная мысль: когда же и куда все-таки подевалась ее собственная молодость. Не могла же она ее совсем не запомнить и даже не заметить, как эта самая молодость стремительно пронеслась мимо?

Когда они наконец добрались до кафе, Марина с трудом дышала и почти ничего не видела от слез. В зоне досмотра ее сначала попросили разуться, а потом достать из сумочки ручку в металлическом футляре, которая подозрительно выглядела при просвечивании, и вот это стало последней каплей – Марина начала возмущаться, объяснять, что она педагог, что это ее рабочий инструмент, она ставит оценки в журнал, и ручка должна быть именно такая, и ее подарили ей на юбилей школы, потому что она уважаемый заслуженный преподаватель и не потерпит такого унижения и обиды. В тот момент, когда она начала грозить пальцем и почти дошла до обвинений сотрудников таможенной службы в произволе, Алеша сгреб ее в охапку вместе с вещами и вытащил в нейтральную зону.

Наверное, то же самое чувствуют все чересчур правильные праведники, оказавшись в раю, до последнего сомневавшиеся, достойны ли они этого рая и даже вступавшие по этому поводу в споры с архангелами. Наверное, они тоже зажмуривают глаза и боятся глотнуть воздуха, но потом все-таки заставляют себя это сделать и задыхаются от восторга – ведь когда испытания остаются позади, все вдруг оказывается намного ярче, чем в обычной земной жизни: и воздух намного слаще, и запах настоящего рая, и вокруг есть все, чего можно только пожелать: одним словом, зона дьюти-фри.

Но Марина проковыляла по райским кущам, не глядя на витрины, – она почти ничего не видела, в ушах у нее посвистывало, перед глазами было темно, только время от времени вспыхивали красные пятна. До вылета оставалось еще больше двух часов, они, разумеется, приехали слишком рано. Алеша усадил ее за столик в кафе, у огромного панорамного окна, громко выдохнул, сам плюхнулся на диванчик и уставился в меню.