Стихийное бедствие в Академии Междумирья - стр. 10
Искривленные в манящей ухмылке губы припечатывают к себе мой взгляд. Не дают отвернуться. Главное, не думать сейчас о том арховом поцелуе, который по сценарию предназначался не мне. Мы ведь уже попробовали, там, в зарослях зимнего сада, и мне понравилось…
Не думать, Иви!
Все равно никаких шансов. И ты прекрасно знаешь, чем это обычно заканчивается. И все парни, рискнувшие связаться с «мозгоклюйкой Рэйвенс», теперь тоже знают.
– Пойдем, поищем, от чего этот ключ…
– Меня есть кому проводить, сир.
– Обманываешь?
– Я тут с отцом, – вовремя вспоминаю и хватаюсь за спасительный круг.
Точно, папа! Он наверняка где-то здесь, в моем сне. Ищет бедовую дочь, чтобы увести ее подальше от неприятностей…
– Иветт! Опоздаем в академию! – проорали откуда-то снизу, и я резко вынырнула из кошмара.
Архан меня прибери! И благослови папеньку за зычный голос, всякому уважаемому библиотекарю положенный.
Я потянулась в постели и окончательно проснулась. Не выспалась, как хавранский грузчик, пахавший в ночную смену. Метнула взгляд в настольное зеркало: синеватая бледность выдавала меня с потрохами. И этот панический блеск в глазах…
Было или нет? Это ведь просто сон, да?
А если все-таки было? Какой-то кусок вечера напрочь вывалился из моей памяти.
Но эхесскую синюю я с кем-то пила, так? Значит, в оранжерею ее кто-то принес. Я точно помнила два бокала, стоявших на полу возле кадки.
Пятна голубых брызг на ковре спальни, кем-то старательно замытые, как нельзя красочнее подтверждали этот факт.
– Иви, опоздаем! Я понимаю, что тебе нездоровится, но нас обоих ждет работа, – папа без капли стеснения влетел в мою спальню и резко отдернул шторы. – Меня – в серватории, а тебя – над собой.
Брр!
Мои ночные приключения в ванной с участием ворчащего папеньки и керамического санитарного тазика резко восстали в памяти. Кошмар! Лучше бы не восставали: думать о Герое было приятнее, чем о своем «нездоровье».
Я ведь не сама таскала с банкета эхесскую воду, мне ее принесли. Значит, вину можно разделить на двоих. Или эта математика так не работает?
– Прости-и-и, пап, – просипела, разыскивая свой голос в горле, по ощущениям набитом песком. – Я не думала, что мне поплохеет от обычной эхесской.
Я прогнала из памяти ночной тазик, наполненный синей пеной, и сконцентрировалась на приятном чувстве внизу животу. Там еще мягко тлели чудны́е угольки…
За это ощущение тоже было стыдно: обычно мне не снятся чужие герои. Ни книжные, ни реальные. Видать, этот статный, гордый, брошенный прямо посреди бала Идеал, чуть не превративший Иви Рэйвенс в шашлык, умудрился меня царапнуть.
Именно царапнуть. Так однажды выразилась мама, вспоминая свой последний междумирский переход. Сказала, что нас обеих там «царапнуло». Только на мне след остался видимый, а на ней – невидимый.
Отчего-то это выражение так въелось в память, что я именно им описывала сильные впечатления. Те, что оставляют след. Снаружи или внутри – велика ли разница? Мама говорит, те, что внутри, заживают хуже.
Вот и этот, огненный, царапнул…
– Я уже мало чему удивляюсь, Иветт, – спокойно вздохнул отец, подтаскивая к выходу мой со вчера собранный чемодан. – Не первый год вожу твое личное дело из академии в академию.
– Сжечь бы его, в самом деле…
– Как ты могла быть так легкомысленна, Иви? Знаешь ведь, что… кхм… особенная девочка, – с неохотой напомнил он, вытаскивая из шкафа вешалку с серым платьем.