Размер шрифта
-
+
СтихиИ - стр. 2
Чудо грустное – дождливая зима.
Свет – нехватка. Ночь – избыток. Мразь – в душе.
То ли дело, век двадцатый… Дед Мороз.
И Снегурка. И коняшка из папье-маше.
Брюссель
Запотела улица туманом – не стереть его рукой.
В вату белой ночи, носом ткнувшись, приуныли города.
Колобок раздумий с носа лиса недомолвок укатил
По дороге отражения простора в многовековое никуда.
Мокрым снегом распугало европейцев утро декабря.
Им неведомы меха и радость снегом припорошенных дорог.
Мысль нащупать в темноте кромешных дум на перепутье снов
Не удастся за вытьём плутающих меж мокрыми красотами ветров.
* * *
Мой пятничный Брюссельчик бесподобен!.
На рынке – вишня, сыр и молоко…
Мне все здесь мило. При любой погоде.
Одна печаль – до дома далеко…
* * *
Брюссельчик маленький такой, хорошенький!
Но это, право, ничего,
Когда глядишь весною припорошенной
На инеем покрытое окно.
Крит
Устала отдыхать, хочу домой!
Там томный дождь и мутные фасады.
Жары объятия, непышные досады…
Истомы краски… Птичек водопой…
Из неги Крита поспешу на север,
В прохладу милую и тёплые дома.
Но, гляньте! В мой Брюссель пришла весна!
Раскрылись розы, зацветает клевер…
Париж
Проход оттуда в никуда
Подчас неровным закоулком
Потерянности в зябкой,
Но сухой весне Парижа
Откликнется теплом воспоминаний
Серебряного века
И мелькнёт знакомством
С добрыми людьми.
Про школу
Люблю тетрадки на пружинках.
Писать приятно на изгибах,
Что раскрываются опрятно,
Квадраты клеток оголяя
Девичьим радостным секретам.
Листки простые с бахромою
В том месте, где была пружинка,
Легко ложатся в треугольник,
Что отнесет письмо-дразнилку
Мальчишке за соседней партой.
Умеет сохранять молчанье
Страниц, согнутых в треугольник,
Тетрадь с пружинкой. Присмирённый
Двойной липучкой срез бумаги,
Не станет трогать край пружинки.
Не проболтается случайно
Про самолётную записку -
Ответ на дёрг косички в классе.
Ведь правду открывать словами,
Чтоб насладиться ей, не стоит.
Вот и буду дальше молчать.
СтихиЯ
Наших веков
Век двадцать первый
В Шерметьево по старинке
захожу в Irish Bar.
В двадцатом веке
там не раз я сиживала.
Фотографиями низкопиксельными
вспоминаются года
Девяностые, лихие.
И всё же мы выжили.
Улеталось, убегалось
Смеялось сквозь скрип
Стиснутых зубов
Становление нового
Века двадцать первого.
Корнями прилип
Он к скай-лайну Москва-Сити
многосотметровому.
Башенки-аляпы
на архитектуре-новизне.
Монстроватый Пётр.
И дорога к храму.
Эклектика
Беличьего колеса Москвы
Топчется на месте
Со скоросью звука упрямо.
Тысячелетие – в прошлом.
Вперёд – на века.
Не Россия местами,
Но совсем не запад.
Московское «а»
– крест, любовь и судьба.
Хоть зовут брюссели
И Манхэттен манит.
Будет лучше!
Властной поступью время распугивая,
С мегатонной понтов популярных в мозга кобуре,
Гаджетами уши заткнув и взгляд расфокусировав,
Вышагивает монстром типовых построек
Современников 21-ого века поколение.
Классиков в помойку – в школе наскучили.
А вот знаний – что из интернета – груды и пруды.
Digital natives – оцифрованное поколение
По девять жизней не только у кошек,
Но у каждого завалящего Иуды.
Им никто не говорил, что жить станет лучше
Ровесники кризиса подрастают – скоро в детские сады.
Жанр тоски поджёг мосты между соседями.
А тут и арабский мир подоспел –
Давно не было очередной “весны”.
Когда рядом сидят, каждый в свой экран пялится.
Как бы я росла без улицы, без московского двора?
Страница 2