Размер шрифта
-
+
Стихи - стр. 11
Пустые и огромные. От лета
Не уберечься в них. Нежданно
Не появиться, только что посмертно.
В них насекомые насмешливы. А впрочем,
Здесь нежны руки и степенны платья.
И апельсин в хрустальнейшей сорочке,
И в зеркалах печаль особой стати.
Впрочем, здесь приют, не теребят чужие
Чужих за мыльность дней, за слух, за слабость.
Здесь губы только что живые,
И забытье как будто шалость.
Нет Рождества. Но провидение
Здесь также не окликнет из окна.
Храни же, Господи, за всепрощение
Безвременные, безответные дома.
***
Чем не полночь взгляд, полон вечности,
В счастье своем разуверившегося.
Высчитавшего беспечный стук
Каблучков от потех до посмешища.
Чем не полдень дом поднебесный его
С ледяной колыбелью под лестницей,
С легкими ласточками наверху,
Прелесть сплетать осмелившимися.
***
Перебродило все. Сомкнулось и переплелось.
Неповоротливая Азия в лиловых шалях
В окошко для похлебки видит гроздь
Живую виноградную. В расшитых далях
Фонарный путь влачит холодного жука
К Европе, захлебнувшейся в туманах.
И цепенеют, наблюдая чужака,
В степях провяленные истуканы.
Смерть отступила. Женский хор
Водой речною стал, но лодочник не слышит.
Он сам остыл, но жестом вызывает с гор
То облако, что лодочника ищет.
На севере ленивые цветы
В оправе солнечной совсем погасли,
Лишь долгие белесые мечты их
Остались на ресницах плаксы
Вьюги. Вмиг мгновения замело.
Неосторожных птиц совсем не видно.
Не видно пирамид. Ах, как тепло
Теперь деревьям и покинутым.
Санкт-Петербург
Молвой и волею вода полна
В долине ламп, голубок и полуподвалов.
Из ливней вызволенная волна
Влачит большой улов с величьем вала,
Смывая плеск полуденных каналов
И клей с оскала кукольных коней,
Вода, как корь, капризничает в малом,
Лавиной в нескончаемом клокочет. В ней
Малокровного вельможного творения злей
Иные волосы Светлан оплакавших. Иные
Теперь уж лики в ветхих платьях лицедея
Волнуются не мертвые и не живые.
Все – вымоленный голос с запахом полыни,
Со шпилями догадок, кадыками непогод,
И огоньки жилищ на самом дне, на глине,
И долгий след от слов чахотку выдает.
***
Великомученица трав и суеверий,
Красавица провинция, не милостью,
Но важностью вы взволновать умели,
И на глазах у вас не веселились —
Не смели. Пряничную старость
Сулила тем, кто вас любил,
Разлука. Нищета ж, терзаясь,
Теряла мужество и пыл.
Долготерпение мальчиков на хорах,
Прекраснодушный плач сестер
Вы стерегли булавками на шторах,
И в письма запирали вздор.
Ваш бал – безмолвие и пустынь,
Вольноотпущенниц покорные фигуры,
Что снегом ослепленные искусно,
Обнявшись, ждали польки на котурнах.
Засим крестообразны и безгрешны
Печали, коих тенью вы касались,
И, в благодарность нянчившим надежду,
Навеки скорлупа в степи осталась.
***
Ах, Сибирь! Твоих подневольных иноков,
Битых, со злыми голубиными глазами,
Будто бы тризна трафит спиртом синим,
Да словом сорным, да светлыми слезами.
Будто ненасытны воронки тоски их как рак,
Тянут взасос свист, и свары, и выстрелы,
Будто бы в рабстве рек их зеркальный знак,
Крест беспамятства, узел неистовства.
Ах, Сибирь, безответная грузная мать,
И с собаками не углядеть за подкидышами.
И в простуженных легких не удержать
Кислорода на всех. Даже Всевышнему
Не поплакаться – в храме хлам и мороз,
В тюрьмах мытарь пролил приворотное зелье.
Дальше – утро, еще, еще, все – допрос:
Где теплее?
***
Теперь о всаднике поподробнее.
Страница 11