Стенд - стр. 42
Но вечер не задался с самого начала. Во-первых, Жанка села на широкий подоконник. А Пашка был уверен, что к окну она не пойдет, она звезды тоже терпеть не могла, что он, не видел, что ли?! Всегда морду кривила, словно тухлый лимон жует, если классная свою вечную песнь заводила. Или стихи свои любимые читала, про плевочки. Стихи Пашке нравились – правильные стихи, плевочки и есть. Он как-то, еще в младшей группе спецотряда, нажевался светящейся резинки и обплевал ею прозрачный потолок в переходе между корпусами. И пол тоже обплевал, хотя он и непрозрачный был. Красотища получилась! Идешь – а у тебя под ногами звезды. И над головой тоже звезды, но это дело обычное, а вот чтобы под ногами…
Причем – свои звезды, личные.
Кончилось скверно – ухо надрали и заставили оттирать. Директриса тогда как раз новомодную теорию о стимулировании правильной реакции болевым рефлексом на практике проверяла, так что уши драли за все подряд. Вот тогда-то Пашка звезды и невзлюбил – и те, которые над головой, и те, которые под ногами.
А Жанка их не любила просто так. Значит, толкаться у окна ей незачем. А если не пойдет она к окну, то вариант остается только один – кожаный диванчик в углу. Вот Пашка его середину заранее и оккупировал, развалившись с комфортом и руки на всю спинку раскинув. Теперь на какой бы край Жанка ни села – все равно окажется в пределах досягаемости.
Да только вот не угадал Пашка – она к окну пошла. Правда, села на широкий подоконник спиной к пластстеклу. Но все равно обидно. Если самой неинтересно – зачем других-то обламывать?
Кто первым завел разговор о Станции, Пашка не слышал. В комнате было достаточно шумно – девчонки регулярно ахали и ойкали, парни похохатывали и отпускали шуточки, да и сам Пашка отвлекся. Он тогда как раз очень удачно прижал Линку, усадив ее к себе на коленки, и теперь удерживал, пресекая попытки встать, и при этом как бы случайно задевая руками то за одну, то за другую интересную выпуклость. Линка взвизгивала и подпрыгивала, как заведенная, все коленки своей задницей оттоптала, попробуй тут что расслышать. Но, очевидно, какой-то разговор о Станции все-таки был, потому что Жанка вдруг сказала, что все равно там – самый большой экран. И если уж кому-то так приспичило смотреть на эту гадость, то стоит делать это только оттуда. Ни с самого Хайгона, ни даже с Пояса Астероидов так ты их не увидишь.
Слова Жанки Пашка услышал отчетливо – по какому-то хитрому закону природы получалось так, что ее слова он всегда слышал отчетливо, даже когда говорила она негромко и в шумной комнате, вот как сейчас, например. И сразу же захотелось сказать что-нибудь наперекор. Но его опередили.
– Ха, много ты чего увидишь изнутри диагноста!
Это, конечно же, Макс. Он прав – попасть на Станцию можно, лишь подцепив какую-нибудь космо-чумку, а тогда тебе уже будет не до звезд. Ну или лаборантом, но там допуск с двадцати одного года, и отборочные тесты такие, что с Пашкиным средним баллом лучше и не думать. Жанка бы прошла, у нее балл один из самых высоких по интернату, только ей это неинтересно.
– Слабо? – спросила вдруг Жанка. В Сторону Макса она и не посмотрела, просто так слово кинула, ни к кому конкретно не обращаясь. Но Пашке почему-то показалось, что это она его спросила, Пашку.