Стена Неведения - стр. 54
На Сержа рассказ Лиса впечатление произвел двоякое. С одной стороны, все вроде логично, и ничего такого, что следовало бы скрывать, он не поведал. Ни о чем не проболтался. Но, с другой-то стороны, все равно чувствовалось, что сказал гоплит не все, недосказанность оставалась. Вот, тот же Воробей. За каким чертом его погнали на нейтралку? Неужели только из-за Фани? Или имелись и другие причины? Какие? Да, и что-то еще в рассказе Братца зацепило, каких-то пару заноз застряли в мозгу… Вот эти намеки его, все равно, мол… Что все равно? И кому? Мне уж точно нет.
Они продолжали продвигаться по относительно ровной поверхности, и это было, как уже говорилось, довольно легко. Проблема заключалась в том, чтобы не сбиться с курса. Чтобы этого не случилось, Сержу приходилось, рискуя подставить голову под шальную биту, периодически выглядывать из-за щита и корректировать направление, притормаживая свой край волокуши или, наоборот, ускоряя его. Курс он держал чуть левей рыжего гриба кабины трактора, где, как он помнил, и застрял Воробей. Кабина, кстати, в этой монотонной, лишенной ярких красочных пятен местности служила отличным ориентиром. Другой заботой было не потерять и не запутать веревки, доводилось постоянно поддергивать их вперед и вбок от себя. Время от времени Серж оглядывался назад, оценивая пройденное расстояние, и по мере его увеличения, ему все сильней начинало казаться, что это не расстояние, а глубина, что медленно-медленно погружается он на дно котловины, заполненной морем реальности. Неизвестной, иной реальности. Прошлый опыт иссякал по мере спуска, все, что он знал и любил, чем жил, страдал и маялся осталось там, наверху, за кромкой, за окоемом этой конкретной низины. Порой ему мерещилось, что кто-то машет рукой вслед. Возможно, так и было. Но он ощущал себя водолазом, падающим в бездну в тяжелом скафандре спиной вперед и смотрящим прощальным взглядом вверх, не в силах остановить движение или обратить его вспять. В светлом воздушном пузыре над поверхностью что-то происходило, да, но что – уже было не разобрать. А здесь, куда опускался, он вступал на неведомую территорию, где ждать могло что угодно.
В конце концов, они достигли того рубежа, дальше которого продвигаться с волокушей было невозможно. То есть совсем, потому что здесь они уперлись в кочки. Кочкарник шел по самому низу пади широкой, будто река, лентой, отмечая, видимо, заболоченный в той или иной степени участок местности. Здесь поверхность на самом деле слегка, на метр, опускалась, обозначая русло, или гипотетическое русло, из которого сразу на максимальную высоту прямо от берега начинали расти кочки. Серж знал, что эти поросшие пучками седой травы пупыри ростом ему по пояс, а между ними всегда хлюпает вода. Обычно падь пересекают, прыгая с кочки на кочку, раскачиваясь и балансируя, но в мирных обстоятельствах, сейчас это, конечно, невозможно. И слава Богу, что подморозило, да снег постарался, забил пространство между буграми, точно ватой, глядишь, и удастся проползти. А ведь придется ползти, иначе никак. Осталось преодолеть всего, наверное, метров двадцать-тридцать, но ведь их не пройти прямо, не перемахнуть бегом. Нет, только ползком.
Серж привстал на колени и, укрываясь за экраном, посмотрел вперед.