Стена Неведения - стр. 46
– Забудь!
– Почему?
– Потому что это сажа. К нему нельзя приближаться, к нему нельзя прикасаться, ему нельзя помочь. Ты парень рисковый, как я погляжу, но не в этот раз, понял? Я не собираюсь терять еще одного взводного.
– Все равно ведь разведка боем намечается, верно?
– Ну. И что?
– Так по-любому вперед идти, рисковать. И мне в том числе.
– Это другое. Это приказ, а не самодеятельность. К тому же Воробья можно обойти по сторонам, не приближаясь к нему.
– Почему?
– Потому.
– А если кого-то еще зацепит? Тогда что?
– То же самое. Оставим на месте и пойдем дальше.
– Это тоже приказ?
– Приказа такого нет, но есть негласное правило – оставлять тех, кому не повезло.
– Гуманно.
– Служба такая.
– Так, может, гуманней было бы пристрелить беднягу?
– Наверное, да, гуманней было прекратить мучения, но за это можно и под трибунал загреметь. Приходится просто закрывать уши. Вот так.
– Совесть не закроешь. Черт! И все же, я его достану!
– У нас приказ! Разведка боем! Не обсуждается!
– Есть еще одно обстоятельство.
– Какое обстоятельство?
– Фактор неопределенности. Короче, в приказе сказано, силами взвода, но конкретное количество человек не указано. Мой план таков. Мы вдвоем, я и еще один товарищ, выдвигаемся вперед. Нас прикрывают огнем здесь, и поддерживают соседи. Все в соответствии с приказом. Думаю, чужие не усидят в кустах, выползут, зашевелятся в ответ.
– Но сажа? Как с ней?
– Есть, говорят, один способ. Заодно и проверю.
– Блин, я не хочу, чтобы ты так рисковал и лез под огонь. Ты понял?
– Если сейчас не полезу, такие приказы на разведку боем будут приходить каждый день.
– Почему это?
– Поверь мне.
Докучеев задумался на долгую минуту, черты лица его при этом сделались жесткими, суровыми – точно как на полотне Караваджо, Серж отметил снова, хотя и не вспомнил название.
– Короче, – сказал ротный в конце, перед тем как уйти, – приказ у тебя есть, и я его отменить не могу. Как ты его выполнишь – твое дело и твоя ответственность. Начинаем в течение часа, по мере готовности. Все.
Серж после ухода Докучеева закурил и едва успел, вытянув ноги, откинуться на стенку землянки, намереваясь еще раз все как следует продумать, как в воздухе прямо перед ним наметилось какое-то серебрение, которое быстро оформилось в контур человеческой фигуры. Серж молниеносно выхватил из-за пояса ракетницу и, взведя курок, наставил ее на очевидно опасный объект.
– Стой, стой! Это я! – закричал объект, обретая вид, и облик, и голос Сан Саныча, и предостерегающе протянул вперед руку: – Я это, ну!
– Сан Саныч! С огнем играете! Вы это прекращайте здесь, маскировку свою!
– Почему это?
– Пристрелит же кто-нибудь. От неожиданности или испуга. И прав будет, между прочим.
– Уж больно вы тут все нервные, как я погляжу!
– Вы тоже нервным станете, со временем. Не очень-то хочется из-за вас под трибунал угодить. Вон, там, на чужих тренируйтесь, а здесь не надо.
– Поживем, увидим, может, и там еще потренируемся.
Сан Саныч, материализовавшись в полной мере, присел рядом с Сержем на лавку. Тот протянул ему сигареты: – Угощайтесь. Сан Саныч закурил, пустил дым в потолок.
– Я, кстати, все слышал.
– Я уже догадался. И что?
– Ничего. Твой план кажется вполне рабочим, мне нравится. Но надо бы предусмотреть кое-что еще, дополнительно.
– Что вы имеете в виду?