Стеклянные крылья - стр. 25
– Моя любимая. Жемчужина нашей тератологической коллекции.
Фигура встала рядом с Йеппе, взяла его за руку и направила телефон так, что свет попал на небольшую витрину в углу. За стеклом лежал зародыш младенца, чье тело суживалось, а не оканчивалось ногами.
– Тератология – наука об аномалиях. Музейная коллекция эмбрионов и младенцев с уродствами – одна из лучших в мире.
Голос мягкий, пальцы, державшие руку Йеппе, – тоже.
– Можно свет включить?
Йепппе отнял руку. По ее голосу он понял, что она отошла, а потом холл залил яркий свет.
– Все нормально, большинство людей эти дети пугают.
Женщина вернулась к нему. На ней была белая рубашка, а распущенные темно-каштановые волосы, казалось, сияют сами по себе; ноги длинные, между передними зубами – щель. Йеппе сразу подумал, что она из тех редко встречающихся людей, чья красота почти избыточна.
– Вы, наверно, Йеппе Кернер? Извините, что подшутила над вами. Ученые редко выходят в свет, и у нас так мало удовольствий.
Йеппе ответил на улыбку Моники Кирксков и ненадолго задумался о том, как несправедливо устроен мир: из-за внешности ее поступок, как по мановению волшебной палочки, стал казаться очаровательным, хотя всего секунду назад, в темноте, он вызывал тревогу.
– Спасибо, что согласились сразу со мной встретиться. Клаусен говорит, вы ведущий эксперт по медицинским инструментам.
– Клаусен очень добр. Пойдемте в аудиторию наверху.
Она пошла первой по маленькой лестнице, затем Йеппе шел за ней по узкому коридорчику до помещения с высокими потолками.
– Здание построено в 1785 году, и раньше здесь размещалась Королевская академия хирургии. В аудиториях проводили вскрытия.
Йеппе огляделся. Деревянные скамейки, выставленные полукругом вокруг кафедры, тянулись до самого верха. Из центра сводчатого потолка с кессонами свисал светильник с яркими лампочками.
Он сел на краешек кафедры.
– На театр похоже.
– Точно, – одобрительно кивнула Моника Кирксков. – Пару столетий назад вскрытия были маленькими пьесами. Потолок сделан по образцу римского Пантеона.
Она села рядом с ним – пахло от нее сиренью и смятой постелью.
– Вы здесь работаете?
Он мгновенно пожалел, что задал излишний и глупый вопрос.
– Я преподаю историю науки и философию истории. То есть я преподаю, занимаюсь исследованиями и курирую выставки в музее.
– И можете просветить меня насчет орудия убийства?
Йеппе откинулся назад, чтобы достать телефон из кармана.
– Все зависит от того, что вам известно заранее. – На ее лице появилась озорная улыбка. – Но да, моя специализация – старинные медицинские инструменты.
Йеппе нашел на телефоне фотографию.
– Это запястье жертвы, порезы оставило орудие убийства. Зрелище так себе…
– Я не испугаюсь.
Она наклонилась вперед и стала рассматривать фотографию руки Беттины Хольте. Затем встала и вышла из аудитории. Йеппе было слышно, как она открывает ящики в соседнем помещении. Через минуту она вернулась с каким-то предметом. Она держала его на раскрытой ладони, словно драгоценность.
Йеппе нахмурился. В руках у Моники Кирксков была маленькая латунная коробочка размером с кубик Рубика.
– И что это?
– Скарификатор. Конкретно этот собрание музея получило от моей бабушки по материнской линии, она выросла в Веннсюсселе и унаследовала его от своей бабушки по материнской линии. Это уже середина XIX века. – Она поставила коробочку на стол. – Прежде чем попасть в собрание музея, он служил мне как пресс-папье.