Стеклянная любовь. Книга 2 - стр. 12
– В общем, Вы сами все увидите – Вашим гидом будет Литтбарски! – развернулся к Миролюбовой и Цуккерманну спиной, и быстро зашагал прочь вместе со всей своей свитой куда-то в сторону Елки (Большого Хоумаха).
Оставшиеся в одиночестве глава городской культуры и журналист растерянно смотрели им вслед.
– Что с тобой случилось, Ира?! – обеспокоенно и удивленно спросил Цуккерманн.
– Мне почудилась престраннейшая штука, Дима! – доверительно сказала Ирина Сергеевна и, порывисто схватив Диму за руку, прошептала: – Я страшно испугалась сейчас, Дима!
– Но – чего?! – он был тронут искренностью Ирины Сергеевны, а ее неожиданное порывистое прикосновение доставило ему настоящее наслаждение (последний раз Дима спал с женщиной около пяти месяцев назад, так как «постоянно уставал, как собака на работе»), и он совсем другими словами посмотрел на Ирину Сергеевну, чьи щеки нежно раскраснелись на ядреном декабрьском морозце, а голубые глаза… А вот в глазах стоял и не таял страх, и Дима подчеркнуто не отпуская руки девушки еще раз проникновенно спросил:
– Чего Вы так испугались, Ира?
– А Вы разве ничего сейчас не заметили?!
– Если бы я знал – что, то обязательно бы заметил! – честно ответил Дима, пытаясь перевести разговор на шутку и поднять тем самым загрустившей Ирине Сергеевне настроение.
– Ладно, проехали! – Ирина Сергеевна мило улыбнулась Диме и, ловко взяв его под локоть, предложила: – Может, превратимся на полчаса в обыкновенных отдыхающих?!
– С удовольствием, Ирина Сергеевна!
– Называйте меня просто – Ира, мне так гораздо проще. Договорились?!
– Договорились! – Дима рассмеялся густым дробным смешком солидного, но одинокого и стеснительного человека. – Куда пойдем, Ира?
Они принялись оживленно оглядываться по сторонам, раздираемые множеством соблазнов, один за другим загорающихся среди густеющих зимних сумерек в виде разноцветных неоновых букв, картин и узоров.
На высокой ледяной эстраде, щедро подсвеченной красными мефистофельскими огнями, шумно и весело начинал проверять микрофон ведущий вечера. Отовсюду доносились обрывки оживленных разговоров, смех, неясный шумный гомон, кое-где раздавались пьяные песни под гармошку. Чуткий, соответствующе натренированный, слух Димы резанул именно протяжный звук растягиваемых мехов гармоники. Он приближался откуда-то со спины.
– Не может быть! – Дима резко обернулся.
– Что именно?! – вслед за ним обернулась и Ирина Сергеевна.
К ним приближалась удивительно живописная группа человек из восьми-десяти, одетых в аляповато сшитые псевдонароднорусские костюмы. В глаза бросались густо насурьмленные брови и щедро насвеколенные щеки женщин, и – густые казацкие чубы мужчин, задорно торчавшие из под сдвинутых набекрень кубанок и утепленных мехом картузов. В центре этой группы, как раз-то и шагал гармонист в расстегнутом полушубке. Он постоянно растягивал меха гармони, отчего вечерний воздух прорезал протяжный тоскливый вой, под который вся живописная группа пыталась грянуть что-нибудь залихватское и новогоднее. Ирина и Дима посторонились, почувствовав, как на них сильно пахнуло чесноком и водкой.
– Что это?! – с какими-то гадливыми интонациями спросила Ирина Сергеевна, неизвестно к кому обращаясь.
– Ну, культурную программу-то Праздника ты, надеюсь, должна знать? – резонно заметил Дима.