Стеклянная любовь. Книга 1 - стр. 24
До начала четвертой Праздничной Ночи оставалось чуть менее полугода по земному хроноисчислению, и в ту ночь, когда Снежана увидела при помощи анимаскопа пьяного Славу Богатурова, в ее хорошенькой головке зародился более или менее четкий план возможного спасения…
Глава 5
Андрея Витальевича Шлодгауэра переизбрали на очередной срок (Иван Карпович Тарасов так и не сумевший победить своего недуга, был с почетом отправлен на пенсию – соответствующая торжественная процедура прошла прямо в банкетном зале той самой психиатрической клиники, в которой бедняга-мэр столь долго, упорно и мучительно боролся за обретение разума), но с условием, чтобы он более или менее юридически оправданным способом сменил фамилию на не такой режущий слух городского общественного мнения славянский либо хотя бы псевдославянский вариант. Официально фамилию он сменил примерно в те же календарные сроки, когда Кулибашево переименовали в Рабаул.
Андрей Витальевич взял девичью фамилию жены, и фамилия мэра Рабаула стала теперь не Шлодгауэр, а – Одинцов. И мэр Одинцов жестоко ругался с руководством инициативной группы по переименованию города, вполне аргументировано мотивируя полной идентичностью нового названия города с названием крупнейшей военно-морской и военно-воздушной базой милитаристической Японии на севере Новой Гвинеи в годы второй мировой войны.
«А вот кто такой маршал авиации Рабаулов, герой вьетнамской (!) войны, якобы, родившийся и незаметно выросший в Кулибашево, я, товарищи инициаторы – не знаю!! По-моему, это – политически вредный, непродуманный и во всех отношениях крайне неэтичный шаг!», – такими словами Андрей Витальевич выразил свое отношение к акции грубого, насильственного, совсем неадекватного переименования родного города. Только-только, казалось бы, сгладились страшные ощущения, долго не заживавшими рубцами, покрывавшими чувствительную душу мэра после полетов в ночном небе Кулибашево тех жутких чудовищ – Черных Шалей, вылетевших прямиком из Ада, как вновь над городом начали собираться грозные призраки грядущих бедствий, и первым из них явилось злосчастное переименование городского названия.
«Быть этому месту пусту!», – едва не сказал он вслух решительно и зло на том памятном заседании городской администрации, но смолчал, лишь молча и ненавистно посмотрев на «рабаульщиков», ухитрившихся вдохновить своей бредовой идеей некоторых высокопоставленных московских чиновников, против воли которых Андрей Витальевич оказался бессилен.
Между прочим в связи с переизбранием его на очередной срок городским головой, из Москвы пришла поздравительная телеграмма от генерала Панцырева, на бланке которой в числе прочего Андрей Витальевич прочитал и такие строки: «…надеюсь, что под Вашим руководством город без труда выстоит перед лицом любой беды!..». «Типун Вам на язык, Сергей Семенович!», – негромко воскликнул после прочтения телеграммы Одинцов и символически три раза сплюнул через левое плечо.
А в то самое чудесное июльское утро, когда студент четвертого курса философского факультета рабаульского университета Вячеслав Богатуров проснулся с глубокого похмелья среди росистой травы с разбитым тревожным сердцем, мэр Рабаула приехал на работу тоже очень рано, поднятый с постели ни свет, ни заря мощной пружиной безошибочного дурного предчувствия. В здании городской администрации не было никого, кроме ночных вахтеров и техничек. Дежурный по администрации молча подал Андрею Вальтеровичу плотный увесистый конверт с московским штампом.