Стекло - стр. 35
Когда он успел? Он выглядел лет на тридцать, и, более того, я заглянул в его кенкарту, когда он проходил границу между османами и Северной землёй, и я стоял в очереди на контроль прямо за ним. Двадцать девять. И за эти двадцать девять лет он побывал на юге и на севере, ходил на кораблях и ездил на верблюдах, сменил десятки городов и стран, не говоря уж о профессиях. Всё это находилось примерно посередине между божественной сущностью и наглой ложью, и я не мог точно сказать, к какой из крайностей ближе находился Проводник.
– Сколько тебе лет? – спросил Близнец. Кажется, он снял этот вопрос сразу с нескольких языков.
– Я не знаю, – ответил Проводник.
– Как не знаешь?
Я подумал: наконец-то. Есть хоть что-то, чего ты не знаешь.
– Ты думаешь, я вру. Или хочу скрыть свой возраст, или ещё что-то такое. Но нет. Это не так. Я действительно не знаю.
Он покопался во внутренней поясной сумке (внешняя была снаружи костюма, внутренняя – под ним) и достал ту самую кенкарту – современную, цифровую. Подобные были у тех, кому по какой-либо причине постоянно приходилось проходить идентификацию, например у заядлых путешественников. Карта считывала данные непосредственно с привязанного к ней человека, безошибочно определяя пол, возраст, расовую принадлежность и ещё ряд параметров. Её нельзя было подделать.
– Давайте проверим одну вещь. Энди, у тебя под рукой блокнот. Вырви листок и раздели на двенадцать частей.
Энди послушно достал блокнот. Рвал он аккуратно, старательно: перегибал каждый листок сперва в одну, затем в другую сторону, затем разделял по линии. Это было медленно, но все молчали. Наконец он закончил.
– Теперь пусть каждый возьмёт себе по кусочку бумаги. А потом я дам вам кенкарту, и каждый из вас посчитает, сколько мне лет. Потом напишет на бумажке число и бросит листок вот сюда.
Он выдвинул в центр пустую чашку.
– Давайте, ну же.
Энди оставил себе одну полоску и пустил остальное по кругу – каждый взял по обрывку.
– Карандаш переходящий, – добавил он и помахал последним.
Пока кенкарта ползла по рукам, все молчали. Каждый писал число на бумажке и передавал документы и карандаш. Проводник то ли улыбался, то ли нет – я не всегда мог распознать это его выражение лица, производящее впечатление в равной мере скорбного и иронического. Оно означало, что он точно знает результат, но хочет, чтобы мы пришли к последнему самостоятельно. Схожее выражение можно встретить на лице университетского преподавателя математики, предлагающего студентам доказать давно известную теорему.
В чашке собралось двенадцать бумажек, и Проводник внезапно протянул её мне.
– Читай, Барт.
Конечно, он знал, что я видел его кенкарту раньше. И продемонстрировал это.
– Двадцать восемь.
Сначала мне показалось, что это моя бумажка. Почерк похож, и восьмёрка сливается с девяткой. Но нет.
– Тридцать шесть.
А вот это было неожиданно. Я чуть не поперхнулся слюной. Следующий листок я доставал уже с некоторым беспокойством.
– Двадцать семь. Тридцать. Тридцать один.
– Как? – спросил Близнец.
Проводник не ответил.
– Двадцать пять. Тридцать четыре. Пятьдесят семь.
– Кажется, кто-то не умеет считать, – усмехнулся Проводник.
– Нет, тридцать семь, – поправился я. – Пятёрка похожа на тройку.
– Я не про это.
Да, он про другое. На всех бумажках были разные числа. Близкие – от двадцати пяти до тридцати семи. Но разные. Ни одного повторения. Двенадцать человек прочли в кенкарте Проводника разные годы рождения.