Ставка на слабость - стр. 4

– Отдохни в кювете, сынок.

– Ты, придурок, – закипела Люська. – Права за барана купил?

– Ты чего это? – ответил он, слегка удивленно.

– Тебе на велосипеде кататься, и то в деревне.

Страсти накалялись. Я открыла сумочку и нащупала газовый пистолет, недавний подарок одного моего знакомого. Если честно, я им никогда не пользовалась, но тяжесть в сумке приятно успокаивала.

– Останови машину, – как можно спокойнее попросила я.

– Выйти хочешь? – глумился Гоша. – Выходи. Дверь рядом.

Он нажал газ, и машина едва не взлетела. Тут Люськино терпение истощилось. Она сделала борцовский захват правой рукой, Гоша дернулся, но против Люськи не потянул.

– Останови, сволочь, – спокойно сказала она, – не то шею сверну, как курице.

Валерка хотел было другу помочь, но я попросила:

– Не шали, – и показала подарок.

– Да пусть катятся, – разозлился Валерка. – Ножками пройдутся, шлюхи.

Мы вышли из машины. Через двадцать секунд от нее и след простыл, но остались лишь дурные воспоминания.

– Не злись, ладно? – попросила Люська. – Кто ж знал?

– Не злюсь.

После машины ветер пробирал до костей.

– Ну, чего, в какую сторону?

– К дому, – ответила я и побрела по дороге. Люська вышагивала рядом, ее жизненному оптимизму оставалось только позавидовать.

– Что ж теперь? – рассуждала она. – Дойдем. Может, кто поедет. Ты чего молчишь?

– Не говорится. Холодно.

– Давай я тебе платок дам?

– Не надо.

– Чего ты, повяжи платок. Холодища-то. До города далеко?

– Вон указатель на Глебовское, значит, пятнадцать кэмэ.

– Вот черт, а до Глебовского?

– До Глебовского два, только на чем ты оттуда уедешь? Топай уж. Одна радость, завтра не на работу.

Дорога шла лесом, темно, даже Люськин оптимизм стал трещать по швам.

– Пойдем побыстрее, – сказала она. – Холодно.

Тут Люська дернула меня за руку:

– Танька, чего это?

Впереди справа откуда-то от земли пробивался свет, расходясь лучами в ночном небе.

– Тарелка, что ли? – ахнула Люська.

– Да заткнись ты, – не выдержала я.

Мы зашагали быстрее, через минуту стало ясно: это машина. Двигатель заглох, а фары продолжали гореть. Машина нырнула в кювет, мы могли бы ее не заметить, если бы не свет.

– Это тот парень, да? – почему-то шепотом спросила Люська.

– А кто ж еще?

Мы спустились к машине.

– А шофер-то где? – не унималась Люська. – Ушел, что ль, куда?

Шофер был в кабине, сидел, навалившись на руль. Я открыла дверь, мне сразу стало ясно: парень мертв. Впереди на уровне капота торчал здоровенный пень. Люська, выглядывая из-за спины, спросила тревожно:

– Чего с ним?

– Ничего. Мертвый.

– О господи. Как же так? Может, ты посмотрела плохо?

Я повернула голову парня, нащупала артерию.

– Нет.

– Да как же так?

– Перестань дергаться. Покойников, что ли, никогда не видела?

– Ну надо же, сволочи, ублюдки пьяные. Ты хоть номер запомнила?

– Нет.

– Черт с ним, с номером. Найдут. Ты посмотри еще раз, на нем и крови-то нет.

– Висок видишь? И грудь. Не повезло парню. Одно хорошо, что сразу. – Что делать-то будем?

– Пойдем в город, на посту сообщим.

– А он как же? Здесь оставим?

– На себе потащим.

– Ты бы свет выключила, – жалобно попросила Люська. – Страшно.

– В темноте еще страшнее будет. Закурить дай.

– Так нет ничего. У этих козлов в машине оставила.

– Вот черт.

– У него сигареты есть, – тихо сказала Люська, кивая на покойника. – Вон лежат.