Статус: все сложно - стр. 26
Догоняю. И хочется ущипнуть ее. Снова вывести на эмоции. Мне нравится ее злой вид. Такая фурия уничтожает, сжигает, губит. А я испытываю от этого удовольствие.
Навицкий, а раньше было так же? Я почему-то не помню. Словно часть этих воспоминаний стерли.
У двери несколько пар. Поникшие. Они больше не обнимаются. Стали чужими, будто некоторое время назад они не обнимались и не обменивались слюной как те, что остались в холле. Не было клятв, не было обещаний, не было общей мечты, цели. В воздухе так и витают ненависть, злоба, она смешивается с претензиями, приправляется щепоткой эгоизма. И все. Ячейка общества схлопнулась.
Воспоминаний со своей свадьбы тоже практически нет. Только суматоха, толпа незнакомых мне людей, вспышки фотографа. Кругом один фарс. Убогий и дешевый. Никому не нужный. Даже Миле ее свадьба не нравилась. Только помню наш первый танец. А еще глупый договор быть просто друзьями.
Сейчас этот друг занял последний свободный стул, вытянул свои бесконечный ноги и откинулся на спинку. Глаза прикрыла.
За ее действиями наблюдают все собравшиеся мужчины.
Подхожу ближе и встаю рядом с ней, только облокотившись уже о стену.
- Эй, Апраксина?
- Что, Навицкий?
Не знаю, зачем ее окликнул. Теперь думаю, что бы такого спросить.
- Может, потом отметим? - вспоминаю слова Риты.
- Развод?
- Он самый.
Выравнивает спину и смотрит на меня темными глазами. Там огонь. Он очень нехороший. В них ярость, смешанная с презрением. Костер недобрый, того и гляди, перекинется на меня.
Она пару раз пытается что-то мне ответить. Но так и ни слова не произносит. Снова у меня к ней нескончаемый список вопросов: что хотела сказать? О чем сейчас думает?
Мы заходим последними. Маленький кабинет. Здесь душно и пыльно, словно попал в старую библиотеку, где книги уже не представляют ценность. Просто сваленный в кучу хлам.
Два стула, что поскрипывают, стоит присесть на них. А женщина в возрасте, в очках с ужасной старомодной оправой, что-то усердно ищет в своем в компьютере. Он, кстати, тут не такой доисторический.
Она что-то говорит, я не вслушиваюсь. Изучаю кабинет. Иногда мой взгляд останавливается на Апраксиной. Мне показалось, она нервничает. То и дело поправляет и так короткие черные шорты. Замок сумочки открывает, затем снова закрывает. Движения навязчивые.
- Детей, как я понимаю, нет? - голос этой регистраторши противный, или как называют тех, кто разводит, а не расписывает.
- Нет, - а Мила звучит уверенно.
- Общее имущество?
Мила замялась. Квартира, которую нам купили родители как подарок на свадьбу оформлен в совместную собственность. Она ждет от меня какой-то реакции.
- Все оставляю жене, - улыбаюсь.
Мила закатывает глаза. А помнится, ей нравилось, когда за столом закатывал глаза я. Ее это, вспомнить бы, умиляло.
Еще пару формальных вопросов, какие-то нелепые ответы. Но та псевдорегистраторша все фиксирует. Потом несколько бумаг, что мы заполнили. Голова, что прекратила болеть, начинает раскалываться с новой силой. Таблетка прекратила свое действие. А может, на меня давит вся эта обстановка, все эти бумаги. Взгляд Милы тяжелый, придавливает меня, стоит мне усмехнуться или пошутить. Шоколадка, тебе же нравились мои шутки. Теперь, получается, не нравятся? А что тогда нравится?
Выходим из этого кабинета уставшие. Оказывается, расторгать брак то еще удовольствие.